— Мам, ну правда, — настойчиво продолжал он.

— Кто же эта счастливица? — спросила мать.

— Ритка Звягинцева, — оживился Додик.

— Ну, тогда уж не Ритка, а Рита, что ты так грубо — Ритка? И вообще, мальчик мой, тебе о учёбе думать надо. Школьных лет мало осталось. А ты «влюбился».

Слова матери укусили Додика за сердце.

— Я тебе не мальчик, — резко ответил он.

Мать чуть не проглотила ложку.

— Как это не мальчик?!

Давид понял, о чём мать говорит.

— Я не в этом смысле, у тебя одно на уме! — он был зол, и страсти вскипели в нем с большей силой, а в такие моменты Додик сначала думал — потом, говорил.

— Что ты сказал, щенок?! — теперь взбесилась мать. — Ну-ка, вон из-за стола!

— И пожалуйста. — Давид вскочил, и ушёл к себе в комнату. Включил музыку и стал внимательно изучать потолок.

Тем не менее, любовные страсти в Давидовом эго не улеглись. Они рвались наружу, выбивая заклепки благоразумия. Давление с каждым днём нарастало.

В их классе учился новенький — Вовка Ландин. Новеньким он был уже четыре года, учась с третьего класса. Не то, что бы его ни принимали, наоборот — он был душа любой компании. Любим всеми — и учителями и сверстниками, что бывает крайне редко. Всегда мог поддержать разговор и уладить любые споры. Как и у Додика, у него тоже не было какого-то одного друга.

И вот на большой перемене, в очереди школьной столовой, Додик стоял, погружённый в томительные мечты. Вид его был отрешён от происходящего, мысли были в иной — виртуальной реальности, манящей и пугающей одновременно.

К нему подошёл Вовка и спросил:

— Что, Додик, проблемы?

Они не были настолько близки, чтобы разговаривать легко и непринуждённо. Но в виду отсутствия лучшего варианта — сомнения были не долгими.

— Проблемы, Вовчик, — вздохнул юноша.

— Родители? — понимающе спросил одноклассник.