– Да нет. «Шим» звучит мило, не находишь? Для человека с совиным лицом…

Рут кивнула, и Шим не замедлил всё объяснить, со спокойствием, опровергавшим стереотипы о фоторепортерах, которые как безумные охотятся за происшествиями. Он просто обыграл первый слог своей непроизносимой фамилии Szymin. А впрочем, его еще в Варшаве все звали Шимом, так же как Капа был Банди, кем он и останется для некоторых на всю жизнь.

– А как ты терпишь этого «Боба»? У меня язык не поворачивается его произнести.

Шим неопределенно улыбнулся и поднял взгляд от своих негативов.

– С американцами все ясно, но ведь дело не только в них. В республиканской армии говорят: «Llegó Roberto Capa, el fotógrafo, mira, tenemos suerte!» – «Роберт Капа, фотограф, приехал, как нам повезло!» Его так называют повсюду, от Андалусии до Страны Басков.

Рут была озадачена новостью, что испанцы считали Капу талисманом. Но, решив не обращать внимания на слегка ироничные искорки за очками собеседника, она начала в очередной раз разыгрывать сцену рождения нашего героя. И кстати, что же стало в итоге с американским миллионером?

– Герде это больше всего понравилось, – сказал Шим более низким, чем обычно, голосом. – Его почти сразу же разоблачили.

Снова уткнувшись в контактные листы и негативы, он рассказал о сенсации в Лиге Наций спустя пару месяцев после демонстрации 1 мая. Все репортеры фотографировали призывавшего к санкциям Хайле Селассие, и только «Лейка» Капы поймала незадачливого испанца, которого арестовали вместе с итальянскими журналистами, ревевшими как сквадристы[125]. Все хотели заполучить эту фотографию за любые деньги, хотя прекрасно знали, что ее сделал Андре Фридман. Так он убедился, что ему стоит работать как Роберт Капа.

– Но почему тогда он не настаивает, чтобы его звали Робертом вместо этого идиотского Боба?

Вопрос прозвучал настойчиво, но Шим даже не потрудился поднять голову.

– Имя есть имя, – сказал он, – в конце концов, оно принадлежит другим.

Рут была не согласна: разве по‑французски не говорят donner un nom – «дать имя»? И разве этот дар не становится собственностью того, кто его получил, так что он всегда может выбрать себе другое имя?

Шим согласился, продолжая раскладывать материалы.

– Ладно, прости. Больше не буду тебя отвлекать.

Шим остановил ее, указав на контактные листы.

– А если мы возьмем фотографию… Не эти, а какое‑нибудь фото, где есть ты. Как бы ты смогла себя узнать?

Обескураженная Рут задумалась, а потом поделилась с ним, как Герда, которая всегда умела извлечь пользу из любого опыта, однажды кратко пересказала ей статью Рене Шпица: сначала ребенок начинает улыбаться, потом узнает себя в зеркале, а затем топает ногами и кричит «Нет!», и это – этап не менее важный, чем следующий, когда он обретает способность говорить «Я». Но в обычной жизни профессор не смог вынести, что его секретарша – девушка независимая.

– Увы, довольно распространенный недостаток.

Шим обладал свойством, которого от него сложно было ожидать: его галантное умение подстраиваться и застенчивая обходительность располагали к нему любую женщину.

Так что Рут призналась, что на модельных фотографиях едва узнает саму себя, и в ее словах не было ни ложной скромности, ни тем более лицемерия.