Разногласия в оценке политического поведения Димитрова не помешали очередному повышению его статуса: VI пленум ИККИ избрал его членом Оргбюро, кандидатом в члены Секретариата и Президиума ИККИ. Кроме того, он был назначен ответственным секретарём Польского и членом Балканского лендерсекретариатов. Этим новым структурным образованиям предстояло держать постоянную связь с партиями соответствующего региона и добиваться безусловного выполнения выдвинутых Исполкомом задач{98}.
Димитров продолжал работать и по «болгарской линии». Он помогал политэмигрантам переправляться в СССР и устраиваться здесь на работу и учёбу, готовил материалы для журнала «Комунистическо знаме», заботился о пополнении партийного бюджета, печатал статьи в советских газетах о положении в Болгарии. Но львиную долю времени отнимала рутина. «К сожалению, я оказался здесь почти в прежнем твоём положении — занимаюсь Кореей или Китаем и Японией много больше, чем Болгарией (делами болгарской партии), — жалуется он Коларову. — Считаю такое положение совершенно ненормальным, но сейчас мне абсолютно невозможно вырваться. Ты сам знаешь, какую машину представляет собой Коминт[ерн], как он хватает и выжимает тебя до последней степени и не даёт возможности работать на свою собственную партию, особенно сейчас, когда из 11 секретарей здесь только 4»{99}.
Одного года аппаратной службы Димитрову хватило, чтобы прийти к выводу, что функционирование механизма Исполкома Коминтерна должны обеспечивать специальные штатные работники, не отягощённые какими-либо руководящими обязанностями в своих партиях. «Штаб мировой революции» с его текучим составом и импульсивными действиями становился достоянием истории; ИККИ неуклонно превращался в разветвлённую политико-административную структуру, вписанную в советскую политическую систему и финансируемую в плановом порядке из государственного бюджета. Предложения ИККИ о бюджете Коминтерна ежегодно рассматривала комиссия Политбюро ЦК, в которую в середине 1920-х годов входили нарком финансов Г. Я. Сокольников, казначей ИККИ И. А. Пятницкий и секретарь ЦК В. М. Молотов. Окончательное решение принимало Политбюро. Так, на 1926 год Исполкому Коминтерна и примыкавшим к нему организациям, национальным компартиям и комсомолам было выделено 5,9 миллиона рублей (0,14 % общегосударственных расходов).
В середине мая 1926 года Димитров получил отпуск и отправился в Кисловодск. Он впервые ехал на Кавказ. За вагонным окном сменяли друг друга картины большой страны: крестьянские поля, перелески с грачиными гнездами, дымные заводы, терриконы шахт, ковыльные степи, цветущие сады, старинные городки и многолюдные села. На остановках торговки выносили к поезду съестное, пассажиры с чайниками бегали за кипятком, толпы штурмовали жёсткие вагоны. Червонцы, новая советская валюта с твёрдым золотым содержанием, котировавшаяся на биржах мира, стала ясным знаком возрождения экономики страны.
Вершины окрестных гор навеяли воспоминания о том, как они с Любой совершали восхождения на Витошу в компании с колоритным кавказцем Гурули. Узнать о его судьбе не составило труда. Самуэл Буачидзе был организатором советской власти на Северном Кавказе; в 1918 году он пал от вражеской пули, будучи председателем Совнаркома Терской республики.
В Москву Димитров вернулся спустя два месяца через Одессу, где заранее наметил встречу с болгарами-политэмигрантами. Одесская группа была второй по численности после московской. Однако выступить в интерклубе с докладом о положении в Болгарии и работе БКП было самым простым делом. Куда сложнее оказалось искать решение других проблем — безработицы, бытового неустройства и неясности жизненных перспектив соотечественников.
Делами эмигрантов занималась МОПР и специальная комиссия при болгарском представительстве в ИККИ. Димитров, используя свой политический авторитет, нередко обращался по эмигрантским делам непосредственно к руководству ИККИ или в советские учреждения. Десятки молодых людей удалось устроить на учебу в высшие учебные заведения, в том числе военные.
В конце 1925 года в Москву перебралась Елена, младшая сестра Георгия. Девушке пришлось пережить немало. Когда в Софии после взрыва собора начались облавы, полицейские агенты не обошли вниманием и дом матушки Парашкевы. Но ничего предосудительного при обыске не нашли. Да и не могли найти: Елена, обученная в комсомоле правилам конспирации и два года пребывавшая в подполье, заранее о том позаботилась. В Москве она поступила учиться в Институт журналистики, затем перешла в Международную Ленинскую школу — закрытое учебное заведение, созданное для подготовки кадров профессиональных революционеров.
Пребывание в Москве, длившееся почти два года, многое значило в формировании Димитрова как деятеля Коминтерна, стопроцентно признающего авторитет и историческую правоту партии большевиков и её лидера — Иосифа Виссарионовича Сталина. В ту пору в партии развернулась дискуссия, в центре которой фактически находился вопрос об исторической судьбе Советского Союза: станет ли он современной индустриальной, экономически и культурно развитой социалистической державой или ему суждено уйти в прошлое, став неудачным социальным экспериментом группы революционеров. Троцкий, основываясь на концепции перманентной революции, доказывал, что только череда пролетарских революций, поддержанных Красной армией, обеспечит социалистическое будущее СССР. И Зиновьев, слывший непримиримым идейным противником Троцкого, вдруг поддержал его, заявив, что технико-экономическая отсталость государства и его международная изоляция являются непреодолимыми препятствиями для победы социализма. Сталин обвинил их в капитулянтстве. Из тех же обстоятельств он делал противоположные выводы, предлагая без промедления взяться задело: «Не может страна диктатуры пролетариата, находящаяся в капиталистическом окружении, остаться самостоятельной, если она сама не производит у себя дома орудий и средств производства, если она застревает на той ступени развития, где ей приходится держать народное хозяйство на привязи у капиталистически развитых стран, производящих и вывозящих орудия и средства производства. Застрять на этой ступени — значит отдать себя на подчинение мировому капиталу»{100}.
Проект Сталина противоречил предначертаниям классиков, предполагавших более или менее одновременное падение капитализма, которое начнётся с самых экономически развитых стран. Вместо ожидания мировой революции генсек большевистской партии предложил план переустройства огромной страны на социалистических началах, и эта задача не могла не увлечь Димитрова. «Коммунизм из книжки» обретал реальные очертания.
В сентябре 1926 года Георгий Димитров по паспорту на имя болгарского торгового агента Бориса Тумбева выехал в Вену на первый пленум Временного ЦК БКП. Он приехал на пленум с полномочиями представителя ИККИ; его статус как члена ЦК оставался всё еще под вопросом после выраженного ему и Мареку недоверия со стороны внутреннего руководства партии. В соответствии с поручением Димитров представил в докладе на пленуме панораму коммунистического движения от США до Китая. Не обошёл вниманием и такой интригующий момент, как предстоящая отставка Зиновьева. Ещё в августе Димитров писал в Вену Коларову: «Ясно, что Коминтерну предстоит серьёзная борьба с формирующейся интернациональной „ультралевой“ оппозицией, в которой русская оппозиция активно (хотя и прикрыто) участвует и даже играет руководящую роль. <…> Здесь всё подготовлено к фактическому и окончательному отстранению Зиновьева] от руководства] Коминтерном, хотя формально он ещё остаётся председателем. Он, собственно, сейчас в отпуске и совершенно изолирован от коминтерн[овских] дел»{101}.
На пленуме Димитров высказался вполне определённо: против оппозиционных групп в ВКП(б) и Коминтерне следует применять меры не только терапевтические, но и хирургические, удаляя всё гнилое, что может погубить весь организм. По его докладу пленум принял резолюцию, в которой солидаризировался с решениями ИККИ и XIV съезда ВКП(б) о возможности построения социализма в одной стране.
Анкетный опрос участников пленума относительно событий трагического апреля 1925 года выявил господствующую точку зрения: «Не соответствует действительности, что тов. Виктор дал согласие на проведение апрельской акции». Формально вопрос о доверии Димитрову был снят, но верёвочка продолжала виться, и через некоторое время нелегальный Исполком партии потребовал вернуться к старому делу. В связи с этим Димитров посоветовал Мареку остерегаться в приватных разговорах острых тем и не высказывать личные суждения, ибо господствующий в ИККИ климат «всё превращает в политический капитал».
В конце 1926 года «новая оппозиция» в лице Троцкого, Зиновьева и Каменева и их единомышленников потерпела поражение на XV конференции ВКП(б). Сталину оставалось нанести заключительный удар в Коминтерне, где у оппозиции также имелись сторонники. Лидер Компартии Германии Эрнст Тельман, председатель первого заседания VII расширенного пленума ИККИ, огласил заявление Зиновьева: «Вследствие решений, принятых руководящими органами наиболее крупных секций Коминтерна, прошу освободить меня от обязанностей председателя ИККИ и вообще от работы в Коминтерне в настоящее время». Проект предложения о смещении Зиновьева подписали Клара Цеткин, Отто Куусинен, Пальмиро Тольятти и другие делегаты, в том числе и Георгий Димитров.
После пятичасового доклада Сталина «Внутрипартийные вопросы ВКП(б)» слово для разъяснения своей позиции получили Зиновьев, Каменев и Троцкий. Их выступления представляли собой последнюю попытку дать на международной площадке бой Сталину и другим сторонникам концепции строительства социализма в одной стране. Зал шумел, прерывал их криками «Долой!» По всему было видно, что шансов у оппозиции не осталось. Выступивший на пленуме Коларов перечислил исторические заслуги Зиновьева, но осудил его за «политические превращения». Участники пленума определённо поддержали Сталина. Сам он оценил результат со сдержанным удовлетворением убеждённого в своей правоте человека: «Расширенный пленум ИККИ прошёл недурно»{102}.
Бурные столкновения по «русскому вопросу» несколько смазали впечатление от обстоятельного доклада члена Политбюро ЦК ВКП(б) Николая Ивановича Бухарина о международном положении и ближайших задачах Коминтерна. Димитрову было, конечно, известно, что Бухарину предстояло фактически возглавить Исполком Коминтерна. Пост председателя предполагалось упразднить, а вместо него создать коллективный орган — Политический секретариат из облечённых особым доверием функционеров; в их перечне фамилия Бухарина шла первой. В докладе Бухарина получили законченное оформление вопросы деятельности компартий в условиях стабилизации капиталистической экономики и отлива революционной волны. Капитализм, по его словам, сумел справиться с мощными потрясениями военного и послевоенного времени, с бурным натиском революционных сил и теперь восстанавливается на новой технической основе, перестраивает производственную структуру, используя организующую силу государства. Говоря о революционной перспективе, Бухарин подчеркнул возрастающую значимость единого общерабочего фронта, хотя предложенная им трактовка не содержала ничего принципиально нового{103}.
Пленум значительно расширил количественный состав ИККИ, работу которого возглавил Бухарин. Однако фамилии Димитрова в списке избранных в руководящие органы не было: он наконец-то получил назначение на нелегальную работу в Вену.
«Московские каникулы» Димитрова вряд ли были заполнены одними только заседаниями, переговорами и дискуссиями. Не приходится сомневаться, что он основательно изучил закулисную сторону деятельности Коминтерна. В ИККИ работали настоящие виртуозы конспирации. Нелегальная работа Димитрова в Европе в продолжение десяти лет, сопряжённая с постоянными переездами из одной страны в другую, свидетельствует, что он постоянно обогащал и совершенствовал специфические навыки этой работы.
Напомним также, что секретные службы Исполкома Коминтерна находились в постоянном контакте с Иностранным отделом ОГПУ и Разведуправлением РККА. Рихард Зорге, работавший в аппарате ИККИ одновременно с Димитровым, рассказывает в «Тюремных записках» о своих поездках в страны Скандинавии, целью которых была организационная работа в компартиях, а также политическая и экономическая разведка. Однако со временем от такого «совмещения профессий» пришлось отказаться. Основываясь на своем опыте, Зорге предложил руководству ИККИ, «чтобы лица, ведущие разведдеятельность в других странах, исходя из соображений секретности, были полностью отделены от структуры Коминтерна». Вскоре он сделал свой выбор — перешёл на службу в Разведуправление Красной армии.
«Молодые» против «стариков»