Я со своей стороны попытался всячески выразить искреннюю радость, что все обошлось, и Саша пошел на поправку.

Настроение нашего больного было бодрое. Он только выразил опасение, что будет, когда алкоголь полностью выйдет из его организма? Октябриныч сказал, что всё, всё равно, кончилось, осталась только медовуха. И медовухи много.

От медовухи пациент отказался принципиально – ничего общего с пчелами он не хотел. И, вообще, пить он больше не может, и хочет вылечиться естественным путем, то есть без алкоголизма. Я порекомендовал больному, извините, не ссать. Чтобы не выводить остатки алкоголя из организма раньше времени.

На этой позитивной ноте утренний консилиум специалистов был завершен, больному посоветовали читать больше книг. А мы, с Октябринычем, отправились на поиски пчелиного роя из разбитого стечением обстоятельств улья.

Меня всегда удивляло неожиданное появление комаров: еще вчера вечером летали две штуки и боялись нападать, сегодня утром уже тучи вампиров, и все как один хотят именно твоей группы крови. Октябриныч намазал меня каким-то солидолом с запахом ванили и сбил на какое-то время кровососов со следа.

Я всю жизнь мечтал быть пчеловодом. Когда тысячи, десятки тысяч идеальных созданий от рассвета и до самой темноты жужжат, летят и несут… т.е. трудятся на твою пользу, взгляд на окружающий мир может быть только позитивным. А когда я узнал, что возле ульев надо обязательно сажать коноплю, потому что только конопля помогает пчелам от варраатозного клеща, моя любовь к пчеловодству только окрепла. Семян было много – почти полстакана. Но конопля не взошла, мечта отошла, но мысль осталась.

Поэтому всю дорогу я с интересом расспрашивал Октябриныча, как правильно собирать мед и что такое правильные пчелы и натуральный мед. К моему удивлению, я узнал, что пчелиный рой не надо специально покупать, нужно только в удачном месте установить для них дом (улей или борть), и они сами прилетят. Пчелы постоянно роятся, потому что каждая появившаяся на свет принцесса мечтает отделиться от мамаши-матки, прихватив с собой полцарства в придачу. Таков механизм распространения, развития и выживания пчелиного рода. Пчеловоды, конечно, борются с этим, пытаются контролировать появление молодых маток, сторожат вылет нового роя, но все равно пчелы улетают и заселяют новые ульи. Как выразился Октябриныч, и нечего этого бояться, сколько убудет, столько прибудет – пчелиный дом пустым не бывает. По его словам они уже вывесили с Сашей две пустые борти для новых семей, потому как пчелиный рой несет в каждой пчеле не только по капельке меда, но и по облачку энтузиазма. Поэтому новая пчелиная семья всегда отличается повышенной жизнеспособностью.

Когда мы достигли вчерашнего места стечений обстоятельств, Аркадий Октябринович, к своей изумленной радости, обнаружил, что рой не успел покинуть разбитую борть, и пчелы жужжат в трудолюбивой тональности. Мне он поручил развести в отдалении небольшой костер, чтобы разогреть принесенные угли, а сам принялся вязать из проволоки кольца. Потом он долго искал затычку от очка. Так оказывается, называется отверстие, через которое пчелы попадают внутрь. Вчера с нее все и началось: сначала по дороге вылетела затычка из очка, потом вылетела пчела, пчела укусила Сашу, Саша в панике сел на козла, Борис ничего не понял, сильно испугался, взбрыкнул и повалил кибитку, борть покатилась и разбилась. И некому было сказать – не плачь дед, не плачь Саша. Все бросились убегать. Даже Аркадий Октябринович, по его словам, поддался стадному чувству. Это мне было знакомо, когда надо «в глаза смотри, в глаза», а ты убегаешь приставными шагами.

Октябриныч накрыл меня кубинской шляпой с дырявым тюлем по краям, вручил дымарь и отправил пыхать дымом на пчел с непереводимой фразой: «Сначала вдуй в очко, только смотри, чтобы дым был не слишком горячим». Без малейшего промедления я наполнил улей дымом так, что он повалил из всех щелей – лучше пусть сварятся, чем укусят. Октябриныч тут же заткнул леток, нахлобучил сверху кепку вождя и аккуратно поднял борть до вертикального положения. Обкуренные пчелы медленно пытались выползать из щелей, образовавшихся после удара о землю. А мы с хрустом давили их, стягивая корпус улья кольцами из проволоки. Сначала мне было жалко пчел, и я попытался указательным пальцем отправить самую милую из них обратно в глубину улья, но палец тут же потерял способность ковыряния в носу, и моя жалость улетучилась.

Борть совсем не развалилась при ударе только потому, что изначально была укреплена сверху и снизу проволокой. Нам не удалось стянуть корпус к исходному состоянию, но через оставшиеся небольшие щелки пчелы уже не могли покинуть улей, и Октябриныч заверил, что они сами их и заделают. Потом мы с предосторожностями оттянули борть к нужному дереву, которое располагалось в метрах сорока от места аварии: Борис-козел немного вчера не дотянул. Октябриныч достал из кустов припрятанную лестницу и прислонил ее к стволу. Лестница была совсем небольшая: борти старик подвешивал на высоту не более 2,5-3 метров. По его словам, этого было достаточно, чтобы медведь не дотянулся или в прыжке не сбил бы пчелиный дом. Прыгучесть медведя-баскетболиста я оспаривать не стал, зная насколько шустро, медведи лазают по деревьям. Но на этот случай у Октябриныча каждое дерево с ульем было оборудовано снизу раскорякой, которая, по замыслу автора, должна помешать мишке забраться по стволу. В это я совсем не поверил – легкий шлепок медвежьей лапы, и гвоздь-сотка со свистом выскочит из ствола вместе со всей конструкцией.

– Медведь-то об этом не знает, – невозмутимо парировал все мои сомнения Аркадий Октябринович.

– А что ему помешает попробовать? – я немного ошалел от логики старика.

– Ум.

– Чей ум? Медвежий ум?

– В конечном счете, мой ум, – сказал старик. – Но медведь он тоже умный, он точно знает, что Аркадий Октябринович умнее, поэтому у него может быть ружье. Из особей поглупее, тех, кто сомневался, давно уже шубы пошили – очень теплые, но очень тяжелые. А мой медведь умный.

– Причем тут ум? – усомнился я. – Это страх перед ружьем.

– Ни в коем случае. У меня нет ружья, и местный мишка об этом прекрасно осведомлен, он же умный. И его ум позволяет ему осознавать преимущество моего ума и не махать бездумно лапами там, где я что-то задумал или нагромоздил.

– В результате, благодаря своему уму, он остается без меда? Вместо того чтобы просто смахнуть лапой препятствие?

– В большинстве случаев так и есть. Люди из-за своих знаний тоже часто остаются без меда, – констатировал Аркадий Октябринович. И трудно было с ним не согласиться