– Как вам будет угодно, – скромно ответил Илия.

– Для начала почему ты пришел ко мне босым?

Вопрос огорошил Илию, он совсем забыл про то, что сейчас выглядит замаранным скитальцем. Он надул щеки и выдохнул, ощущая себя крайне неловко.

– По дороге со мной многое приключилось. Я отдал свои сапоги моему адъю… первому рыцарю.

– Характеризующий поступок, хотя с высоты прожитой королевской жизни дам непрошеный совет: заботься прежде всего о себе, а уж после – о подданных. Ты видишь сейчас то, что видишь, именно потому, что я своему наставлению не следовал.

– Благодарю, – Илия в очередной раз отвесил кивок, смахивающий на сдержанный поклон. – Должен отметить, вы говорите и мыслите очень современно.

– Ох, юноша, знал бы ты, что и я волнуюсь! – признался Эльфред. – Потому позволяю себе заимствовать твои знания, чтобы соответствовать. Экая небылица – мы все же и у тебя в гостях – в моем замке, но в твоей голове!

Каменный платок над их головами отбрасывал странную тень. «Как он там оказался?»

– Вы уйдете со мной? – спросил Илия.

– Вряд ли ты бы действительно этого хотел. Да и мне негодно быть приживалкой в чужом теле и времени. Может быть, я могу отдать тебе свое наследие и наследство?

Нервные пальцы Илии зачем-то сами собой поскребли пустое блюдо. Раздался скрежет, Илия попытался отодвинуть тарелку от себя, но она плотно вросла в прочую композицию. Он ответил:

– Я всегда думал, что для королей важнее всего наследственность. Не знаю ни одного, кто бы не мечтал о рождении сына, – Илия без причины винился перед Эльфредом.

– Жаль прерванные династии не менее, чем павшие королевства, но все же… Если так поглядеть, все короли после меня всего лишь наместники. Просто скоро придет и твоя очередь. В наследство тебе достанется благословенный Эскалот, а наследием будут дела свершенные и задуманные. Ты вернешься из пещеры один, но не с пустыми руками. Но только я должен убедиться, что ты заслуживаешь хранить и расточать все наше богатство. И я чаю, что еще приумножать.

Внутренне Илия напрягся, хотя он знал, что испытания в таких делах – дело традиции.

– Что я должен сделать?

Эльфред долго всматривался в его лицо и, наконец, позвал:

– Пойдем со мной.

Они покинули тронную залу и очутились в просторной опочивальне с резной кроватью под парчовым балдахином. Илия почувствовал характерный кислый запах застарелых вещей, духоту и одновременно – ужасную жажду. На кровати лежал старик. Следуя немому указанию Эльфреда, Илия приблизился к изголовью. Старец был настолько дряхлым, что в нем сложно было разглядеть человека, скорее покойника, что вот-вот покинет мир, но все еще дышит по ошибке смерти. Каждая попытка вдохнуть сопровождалась безобразными клокочущими звуками и стонами. Тонкая морщинистая кожа была покрыта пятнами, за которыми сложно было разглядеть настоящий цвет. Старик разевал рот, как рыба на суше, и силился поднять руку к Илии. Среди череды путаных звуков и междометий Илия отчетливо различал только одно слово – «пить». Тонкие паутинки седых волос старика сливались с подушкой. Он стал олицетворением слабости. Илия открутил крышку фляги и заглянул внутрь. Почти ничего. Он взболтал остатки воды – два глотка от силы. Сам он хотел пить настолько, что готов был лечь рядом и кряхтеть с ним в унисон. Впереди ждало еще два задания и обратная дорога. Но здесь… Старик тянется своей немощной рукой в сторону фляги. Илия впивается пальцами в ткань чехла.

– Простите меня, там почти ничего не осталось, – безжалостно сообщает он. – А я должен вернуться. Мне очень жаль.

Старик, как может, кивает, убирает свою алчущую руку подальше от желанной фляги и заходится отвратительным приступом кашля, дрожи и неизвестной устаревшей молитвы. И успокаивается, замерев. Илия закрывает ему глаза и допивает последние два глотка. Удивительное чувство насыщения приходит вместе с ними. Илия смотрит на Эльфреда: