– А я боюсь, – мгновенно ответил Тристан. – Нормально бояться идти в темную пещеру с тысячелетним мертвецом, знаешь.
Изнутри пахло сыро и затхло. Парни переглянулись, Илия поморщился.
– Ладно, чего тянуть? – сказал он, шагнул вперед и зажмурился.
Он вновь возложил слишком большие ожидания на мифические возможности легендарных мест. Ничего не произошло. Он обернулся к Тристану.
– Мне кажется, мы слишком бдительны.
– И мнительны.
– Именно. Зажги мне факел, а я схожу на разведку.
– Может, я с тобой? – он уже копошился в сумках, доставая медицинский спирт, бинты и спички.
– Я недалеко. Как только увижу что-то интересное, кликну тебя.
– Хорошо, – согласился Тристан и протянул ему веревку. – Обвяжи вокруг корпуса. Мало ли, лучше перестраховаться.
Илия спорить не стал. Они обменялись: факел – Илии, конец веревки – Тристану. Без причины Илия считал шаги. На девятом послышался далекий глухой звук, а на двенадцатом сверху посыпалась земля и мелкие камушки. Послышался крик Тристана, и Илия почувствовал, как тот с силой дернул веревку на себя. Грохот катящихся камней – огромных валунов – стремительно нарастал. Илия бросился обратно, но не успел, вход начало засыпать, он только видел, как рыцарь, поначалу ринувшийся навстречу, вынужденно отступил и бросился под крепкие корни дерева перед ущельем. Камни долетали еще пару минут, хотя первой порцией выход засыпало доверху. Илия еще какое-то время закрывал голову руками, а когда звуки стихли, выпрямился. Пришлось повязать платок на лицо – вокруг столбом стояла пыль. Пульс стучал бешено, впервые за долгое время Илию охватила паника. Он перебирал руками камни, но понимал, что слой настолько толстый, что его не разгрести за неделю в одиночку. Факел на земле продолжал тускло гореть, Илия схватил его и растормошил пламя. Он звал Тристана и надеялся, что тот просто его не слышит, как и он его. А если его завалило? А если его оглушило ударом камня? А если ему нужна помощь, которую Илия не может оказать? Илия не считал, сколько проторчал у входа, но, когда пламя факела почти померкло, он почувствовал, как что-то потянуло за веревку, все еще опоясывающую его талию. Илия попробовал дернуть ее на себя, но груда камней только дразнила его, зажав канат в неподвижные тиски. Но извне веревка все же тянулась и тащила его вперед. Значит, Тристан жив. Илия подумал, что, должно быть, рыцарь привязал край троса к тяжелому камню или бревну и столкнул его с горы, чтобы подать знак. И тяга была такой настойчивой, что Илии остался только один способ ответить Тристану. Развязывать мудреный узел одной рукой было сложно, но Илия справился. Напоследок сжав грубый войлок, словно прощаясь с последней нитью, связывающей его и с внешним миром, и с адъютантом, который, очевидно, не находил себе места, Илия разжал ладонь. Край троса выскользнул и спрятался в щели между валунами, вильнув, словно мышиный хвост. Илия проводил его глазами, развернулся в сторону зияющего чернотой туннеля и сделал первый шаг.
Глава IX
Босой король
Неприветливая пещера была узкой, иногда Илия протискивался боком, однако был искренне благодарен, что еще не повстречал ни одной развилки. Не хватало только блуждать в лабиринте с угасающим факелом, одной флягой воды и, смешно ли, одиноким завалявшимся сухариком в кармане. Спустя двести пять шагов (он все еще их считал) он уперся в тупик. Ощупав преграду, Илия понял, что перед ним плотная завеса древесных корней, за которой не наблюдалось никакого другого препятствия. Он достал кортик и принялся рубить проход. Корни поддавались с трудом, скорее, не поддавались вовсе. Илия пошарил по стенам вокруг – глухо. Путь дальше лежал через проем, обвитый корнями. Илия принялся усердно резать, ковырять и распутывать древесные косы. По ту сторону зарослей он чувствовал дуновение свежего воздуха. Когда Илия окончательно измотал себя, решил вместо отдыха осмотреть результат. Теперь в корневом кружеве появилась дыра, в которую Илия мог протиснуть руку, он засунул ее по локоть и не почувствовал ничего, кроме холодного ветра. Это его обнадежило. Факел потух, но с той стороны пробивался тусклый холодный луч, его хватало только для того, чтобы привыкшие к темноте глаза могли различать корни и пальцы. Когда отверстие стало немного шире, Илия присел отдохнуть. Он прикинул, сколько еще ему времени потребуется на расчистку прохода.
– Больше, чем я имею ресурсов, – Илия позволил себе два глотка воды – один, чтобы размягчить кусочек сухаря, который считался за ужин, второй, чтобы запить скудную трапезу. После еды, если ее можно было таковой назвать, Илия прикрыл глаза и откинулся на корни.
Он не спал, скорее дремал. После обрывочного сна продолжал работу. В прорехах между корнями менялся свет – с едва заметного на яркий, с холодного на теплый. Портал разрастался, сухарь закончился, воды оставалось на дне фляги, а Илии нужен был еще день, чтобы он смог пролезть наружу. От голода и жажды силы иссякали, лезвие затупилось, а руки были стерты и исколоты в кровь. Когда луна в очередной раз вышла в небо, Илия отложил кортик, замотался в шинель и лег на корни спать. На мгновение он подумал, что мог бы отчаяться – сейчас или намного раньше – но в голове тут же промелькнули образы. Тристан у входа в пещеру, рыцари в окрестностях Пальеры, его однополчане на Новом фронте. Мысли неслись дальше и прилетели к порогу дома герцогини, на котором сидела Гислен, перебирающая старые письма, – новых он так ей и не написал. И, наконец, пробежав вдоль знакомых улиц, по которым ходили люди из прошлого, среди прочих Стефани с первенцем и телеграммой от Роба, память примостилась в гостиной дома, где сидели родители. Отец, нахмуривший брови от громких газетных заголовков, и мама – в белом, по какому-то пустяковому случаю. Они все побросали свои важные дела, будничные хлопоты, ответственные посты и собрались невидимым сонмом над душой Илии: стоять над ним спящим и напоминать, что он должен встать, как проснется, взять тупой кортик и продолжить прорываться дальше. И когда луч солнца пробился в глухой тоннель, Илия встал и продолжил. Он остановился, когда понял, что сможет пролезть, если снимет портупею с подсумками.
Внутри пещеры был огромный зал – его своды мерцали полудрагоценными камнями, величественные сталагмиты устремлялись к ним, подобные колоннам, а сталактиты застыли неподвижным водопадом над голубым озером в центре пещеры. Солнечный свет лился сверху через купол из переплетенных корней и отбрасывал почти витражный узор на скалу в противоположном конце зала. Восхищение мастерством природы, сотворившей это место, окрылило Илию. Он вскарабкался по стенке к освещенной скале. Зыбкое крошево летело вниз, иные выступы, казавшиеся устойчивыми, рассыпались прямо под ногами. Илия пожалел, что не оставил себе веревку для страховки. И только вблизи он понял – перед ним не скала, а огромная ладья, поросшая мхом и диким плющом. Древесина оказалась трухлявой. Илия смирился с мыслью, что на борт так просто не ступить, иначе он развалит всю конструкцию. Он решил обогнуть и осмотреть ее. И нашел, что искал.
На палубе виднелось нечто похожее на алтарь. Илия разглядел скелет. Вокруг валялось множество предметов – от останков одоспешенных коней до разбитых сосудов, набитых медью и малахитом. Шаг за шагом, стараясь не дышать, Илия добрался до тела Эльфреда. Червь разочарования точил Илию: это было логично, но бренность королевских костей и ветхость вокруг не внушали веру в волшебное присутствие. Илия не знал, почему ожидал увидеть Лоридаль сияющим и острым, как тысячу лет назад. Если Эльфреду не вложили в руки другой, менее значимый, клинок, то и чудесный меч предстал перед взором Илии не в лучшем виде. Он прогнил настолько, что развалился на три части. От блестящей стали и серебра не осталось и намека, все осколки клинка покрылись коррозией и патиной. Только малахиты в рукояти не утратили своего цвета, а совсем немного опутались паутиной мелких трещин и кружевом окислившегося металла. Илия поднес руку, но не посмел прикоснуться к Лоридалю. Он гневно сжал пальцы и завыл, обессиленно рухнув на колени перед захоронением. Последний рубеж его надежд таился в почтительной неприкосновенности к реликвии. Что будет, когда он притронется к мечу, а тот рассыплется на щепки перед ним? Что будет, если Эльфред не очнется? Если Илия не почувствует ничего, кроме огромного горя и бессилия перед будущим? Страх поражения приковал его к подножию алтаря, Илия просидел так до вечера, не двигаясь с места.
Багряное солнце выкрасило в красный живого Илию и мертвого Эльфреда. Но был и третий – справа от Илии сидел скелет, почти зеркально повторяющий его позу. Последние крохи света были потрачены на то, чтобы разглядеть неожиданную компанию. Останки более молодые, нежели королевские. Одежда и горжет пятисотлетней давности. «Что он здесь забыл? Почему пришел сюда один? Что такого вершилось в его эпоху, что он пришел тормошить древнего короля?» Обнаженный тлением оскал говорил: «Ты не узнаешь». Илия издал нервный смешок, утирая лицо, от бессилия залитое слезами. Он посмотрел на пустоту глазниц. «Ты не узнаешь».
– Что бы там у тебя ни случилось, я все понимаю, друг, – Илия взглянул на него еще раз.