Герцог замолк вовсе не из театральных побуждений. Илия слышал, как ему самому больно давалась речь. В семье Лоретт не было детей, а Гислен приходилась им единственной родственницей.

– Она же не сделала ничего с собой? – через силу предположил Илия. – Она же не наложила на себя руки?

– Как можно! – возмутился его предположению герцог Лоретт. – Нет! Моя девочка – у нее не выдержало сердце! Так замертво и упала перед дверью. Даже в больницу не повезли. Сразу в морг.

Ощущения, окатившие Илию, напоминали последствия контузии. У него потемнело в глазах, в ушах зазвенело, в висках запульсировали вены. Он запоздало почувствовал руки герцога, усаживающие его обратно в кресло.

– Воды? – предложил герцог сипло.

Илия выставил руку в отрицательном жесте.

Вечером, когда он остался один в постели, почти ощутил, как некоторые части его окрепшего тела стремительно стареют – где-то в углу глаз залегает морщинка и один из золотых локонов покрывается серебром седины. Завтра он вернется в столицу, но прежде он досмотрит сон о Гислен. В первые дни знакомства они часто гуляли. Рядом постоянно маячила компаньонка, поэтому они флиртовали совершенно безобидно. Но Илии впервые так хотелось понравиться девушке. Светлые платья Гислен приманивали бабочек, а духи – пчел. Она иногда входила в раж повествования и воздушно размахивала руками.

– …и я тогда выучила эту странную авангардистскую песню, но это не то, чего хотела герцогиня.

– А чего хотела герцогиня? – томно спрашивал Илия, подходя слишком близко, иногда бросая быстрые взгляды на бдящую компаньонку.

– Чтобы я тебя очаровала, – Гислен покраснела от своей откровенности и того, как почти коснулась носом его подбородка.

– Можешь передать, что успешно справилась, – ответил Илия. – У нее более скромные аппетиты, моя матушка желает, чтобы мы влюбились друг в друга как можно скорее.

Они оба заговорщицки улыбнулись, но, услышав покашливание надзирательницы, неумело спрятали эмоции.

– Думаю, с этим будет сложнее, – прошептала она, будто передавала секретную информацию агенту.

– Действительно, разве можно приказать сердцу? – Илия тут же скривился от такого избитого клише, вырвавшегося из его уст.

– Ну, я же приказала, – без тени былого счастья, буднично произнесла Гислен перед тем, как Илия проснулся с бешено бьющимся пульсом и в холодном поту, пропитавшем подушку.

Эскалот, город старинных башен, перемешанных с заводскими трубами, в этот раз встретил его весенними цветами в руках приветствующих людей. Верили они или нет в свершенное пророчество, но он вернулся домой легитимным королем, и этого было достаточно для народа, державшегося за свою монархию. В эпоху Удильщика страна цвела, как роза на государственном флаге. Но процветание не означало величия. Сытая жизнь предназначалась для мира, сияние орденов и венцов – для войны. И только изящная находка природы украшала любое из этих времен. Цветы – замечательные творения, они прорастали везде: и на обласканных садовниками клумбах, и на изрытых танковыми гусеницами полях; они украшали все: и черное облачение скорби, и праздничные одежды радости.

Илия поручил все хлопоты и корреспонденцию Тристану, строго наказав ему уйти отдыхать после ужина. Сам же преемник украл для себя день уединения дома с родителями. Однако настырный доктор Рокильд заявился на порог Гавелов с тысячами извинений.

– Ваше Величество, я – о, наконец-то! – теперь так могу к вам обращаться, – его обычно несвоевременная слащавая улыбка сейчас была даже оскорбительной. – Выражаю вам соболезнования и, конечно, поздравляю с успехом! Да, да. К делу: лига крайне интересуется, так сказать, достоверностью происшедшего в горе Раската. Это не так срочно, но, может быть, завтра…

– Нет, – резко ответил Илия с каменным лицом. – Вы совершенно беспардонным образом заявились ко мне домой. Это более непозволительно. Отныне все встречи со мной возможны только на аудиенции, организованной согласно Протоколу.

– Ваше Величество, безусловно, но…