– Я бы поспорил, – пробормотал Питер, вспоминая зверскую рожу за силовым полем флаера.

– И проиграл бы. Не тревожься – думаешь, я бы оставил ее там, не имея полной уверенности?

– Ну… нет, – признал Питер и присел, растирая следы от пут на запястьях. – Так что будем делать?

Ему показалось, что Полуликий откинул голову назад, уперевшись затылком в ствол. Глаза постепенно привыкали к темноте, и золотые волосы едва заметно выделялись на фоне мрака.

– Полетим в Оморон, – произнес Полуликий после паузы, – спрячемся там до… в общем, спрячемся.

Питер ощутил неприятный укол где-то в глубине живота и вдруг произнес:

– Я же тебе нужен зачем-то, да? Поэтому ты и не вернул меня за Барьер?

Он никогда не осмелился бы спросить, но сейчас темнота скрывала лицо Полуликого, перед красотой которого у Питера немел язык и исчезали слова. Темнота придавала ему смелости.

Полуликий молчал и как будто отвернулся – видимо, машинально.

И это почему-то разозлило Питера.

– Нет, не отворачивайся! Ты меня вытащил, а на самом деле тебе просто что-то нужно – может, то же, что и Тайрону?

Полуликий словно бы сжался и хрипло произнес:

– Я не знаю, что ему нужно.

– А как насчет тебя? Скажи правду, Фэлри!

– …

Если бы слова, только что вылетевшие изо рта, можно было схватить и затолкать обратно, даже если бы они иглами вонзились в язык, Питер непременно бы так и сделал.

Повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь беспокойным шелестом листвы. Питер в отчаянии прикусил руку и, зажмурившись, страстно молил о мгновенной смерти. Наконец Полуликий медленно произнес:

– Как ты меня назвал?

Ну, хотя бы не убил на месте – это что-то значило. Или не значило. В любом случае, Питер мигом растерял всю смелость и слегка дрожащим голосом пробормотал:

– Я… понимаешь, я подумал – без имени нельзя. Это несправедливо. У всех есть имя. И… я придумал его для тебя. Понимаю, это нелепо, ты вправе на меня злиться. Можешь даже стукнуть, если хочешь. Но я думаю, ты достоин самого лучшего… ну, имени. Самого лучшего имени, я это хотел сказать…