Спал Питер либо у него, либо в комнате Инзы на двух сдвинутых креслах – они с легкостью расплющивалось, превращаясь в подобие кровати. Других жилых помещений в Башне не было.

Питер промычал что-то в ответ, но не ушел. Тихонько присел на пол у стены и, поглаживая пристроившуюся рядом Милли, погрузился в раздумья.

Сомнений не оставалось – он влюбился по уши.

В парня. Точнее, в мужчину старше его на двадцать лет – физически, а умственно лет на сто – образованного, утонченного, сказочно прекрасного… в общем, без шансов.

Кто-то на его месте, наверное, испытал бы шок, но Питера уже ничто не удивляло. Еще в пятнадцать он вдруг осознал, что при взгляде на обнаженного до пояса Винни – драчуна и первого хулигана на деревне – по спине почему-то бегут мурашки, а сердце прыгает, точно счастливый жеребенок. Как и сейчас, Питер поначалу недоумевал – что за ерунда? Но некоторые другие реакции тела быстро разъяснили ему, что к чему.

Он начал держаться еще более обособленно и уже не надеялся стать своим в компании деревенских парней. Целыми днями возился в мастерской или помогал отцу по хозяйству. И было вроде не так уж плохо, пока Питер не поддался на провокацию и не поспорил, что сможет преодолеть Барьер и вернуться.

Сейчас он скорее досадовал, чем радовался —проснувшиеся чувства вновь оказались совершенно некстати. Он искренне восхищался мастерством Полуликого и хотел быть его другом… а остальное – ну, это просто заявляет о себе дурацкое тело, которому всего двадцать лет, все можно подавить и скрыть… наверное. Во всяком случае, стоит попытаться!

В зале царила тишина. Полуликий с головой ушел в изучение какой-то хитрой схемы, и Питер мог сколько угодно не таясь смотреть на его светлый профиль, на золотую прядь, спадающую почти до пола, на стройные ноги в облегающих черных…

– Расскажи, как ты летаешь?

От неожиданности Полуликий чуть вздрогнул и посмотрел на Питера почти прямо.

– Что?

– Когда ты спас меня – ты же летал? – Питер почему-то начал краснеть, но твердо решил идти до конца. – Можешь рассказать, как?

Полуликий слегка смутился, словно его спросили о чем-то неловком или запретном. Потом поднялся, положил пластину в кресло. Помедлил, раздумывая, и скрылся в своей комнате, откуда вышел через минуту с блестящим металлическим предметом в руках.

– Идем.

У гравиподъемника Полуликий небрежно взмахнул рукой, и прозрачная шахта медленно открылась. В лицо ударил свежий воздух, и Питер с наслаждением вдохнул полной грудью. После двух недель в Башне солнце, живой мир воспринимались как благословение небес.

Несмотря на полуденный час, прохладный ветер не давал солнцу устроить настоящее пекло. Вид с высоты Башни открывался ошеломляющий, мир распахнулся до самого горизонта, по зеленому ковру леса скользили быстрые тени облаков.

Полуликий обернул металлическую ленту вокруг талии, и когда она со щелчком сомкнулась, сердце Питера замерло в предвкушении чего-то волшебного. Впрочем, это ощущение посещало его теперь часто.

Полуликий оглянулся на гало-экраны, словно хотел напоследок убедиться, что все в порядке. Потом провел ладонью над поясом, взад и вперед.

С легким, едва заметным гулом за его спиной развернулись два ослепительных полотнища света. Это не были крылья в прямом смысле, скорее схематичное их изображение. Оно сияло и переливалось всеми оттенками золотого и белого – точь-в-точь так, как запомнил Питер. И прежде, чем он успел что-либо сказать, Полуликий чуть присел и, с силой оттолкнувшись ногами, прыгнул вверх.

Казалось, порыв ветра подхватил его и понес, как пушинку одуванчика. Тонкая синяя фигура стрелой взмыла в небо, легко перевернулась и, сделав круг, приблизилась к гравиподъемнику, на котором застыл потерявший дар речи Питер.