Но Питер, разумеется, никогда бы не дошел до такого – как все люди, бывшие когда-то одинокими детьми, он прекрасно умел себя развлечь. А условия, в которых он жил последние недели, предоставляли море возможностей для этого.

Он давно сообразил, что морфо-кресла не только воспринимают чувства и желания людей, но слушаются и прямых мысленных приказов, а также жестов. Поэтому для начала велел Милли, в которой сейчас сидел, покатать себя. Та послушно тронулась с места и сделала круг по залу. Питер мысленно велел ей ехать до назад, то вперед, проверяя, насколько чувствительно управление.

Двигаясь, морфо-кресло издавало тихий свист; Полуликий пытался объяснить принцип этого движения, но Питер ничего не понял…

– Что ты делаешь? – не выдержала Инза и оторвалась от экрана.

От неожиданности Питер чуть не свалился на пол – Милли, мгновенно изменив форму, ловко его удержала.

– Н-ничего, – он неуверенно улыбнулся, – хотел немного покататься. Что, нельзя?

Инза озадаченно смотрела на него и вдруг прыснула со смеху.

– Покататься?! Честно говоря, не уверена, что хоть кому-то в более чем двухстах Башнях Наблюдения подобное может прийти в голову. Это ж кресла, на них сидят, если ты не понял!

– Но просто сидеть скучно… – и Питер, бросив на девушку хитрый взгляд, поездил на Милли туда-сюда. – Спорим, ты не сможешь меня поймать… ну, скажем… за три минуты?

– За три минуты?! – Инза взмахом руки убрала экран и оскалила мелкие, как у лисицы, зубки. – Да за три минуты я тебя не только поймаю, но и свяжу по рукам и ногам!

– Не будь такой самоуверенной!

Вместо ответа Инза чуть поджала ноги, и Бо метнулся вперед – еще немного, и они с Милли неминуемо столкнулись бы. Но Питер успел в последний момент увернуться и с хохотом понесся по залу. Инза с угрожающим рычанием преследовала его по пятам.

Несколько минут состязание шло с переменным успехом. Кресла метались то вправо, то влево; в какой-то момент Инзе почти удалось зажать Питера в угол – он не сразу сообразил поджать ноги, как она, и терял в скорости. Милли выскочила буквально в последний миг и помчалась через зал…

Заметить на своем пути промельк синего Питер еще успел, а вот отдать нужную команду – нет. Милли на полном ходу врезалась в ноги Полуликому, и тот, охнув, повалился прямо на Питера.

– Ой… – просипел тот – при внешней худощавости весил эр-лан немало.

Милли затормозила так резко, что Полуликого швырнуло вперед; Питер инстинктивно схватил его за талию и удержал от падения.

Оба застыли, тяжело дыша. Потом Питер поднял голову… и уперся взглядом в широко распахнутые кобальтовые глаза, белые прожилки на радужках проступили ярче обычного. Лицо Полуликого пылало, пятно потемнело. Ладонями Питер чувствовал, как вздымаются ребра под гладкой, плотной тканью синего одеяния.

Он забыл обо всем, время, казалось, замедлилось, мгновения тянулись, как годы, а он все смотрел. Раньше Питер сразу отводил взгляд – не хотел без позволения окунаться в узорчатый омут этих глаз и никогда не ждал достаточно долго, чтобы понять, впустит ли Полуликий его туда. Отводил, потому что не хотел выдать себя… и потому что помнил о том, какая огромная пропасть на самом деле их разделяет.

И сейчас казалось, будто эти глаза дают какую-то надежду – хотя бы тем, что не избегают его взгляда.

Полуликий пошевелился, рассеивая наваждение.