Обмениваясь мнениями, они подошли к кабинету и открыли дверь.

— Заходите, господа, — сказал Маффей, увидев их.

В кабинете находились, кроме него, Паркинсон и ещё двое сотрудников министерства.

— Господин Вейцман, несколько дней назад Рутенберг изложил нам своё предложение об урегулировании положения в Палестине, — произнёс он.

— Я в общих чертах знаю о нём. Но готов выслушать его снова.

— Господин Рутенберг, будьте добры, ознакомьте господина Вейцмана с Вашим планом.

Пинхас улыбнулся. Его рассказ продолжался несколько минут. Он сознавал, что Хаим предложение не поддержит.

— Что вы на это скажете, господин Вейцман? — спросил Маффей.

— Я готов принять принцип паритета двух народов и даже конституционную реформу. Но не могу согласиться с ограничением размеров алии по политическим критериям. Для меня это совершенно неприемлемо.

— Я всё же хотел бы, сэр Джон, чтобы министерство потребовало от Верховного комиссара не вредить ходу переговоров, — произнёс Пинхас.

— Не возражаю, господин Рутенберг. Я распоряжусь подготовить письмо Артуру Ваучопу.

— Каждая формулировка соглашения должна быть утверждена комиссией лорда Пиля, — подчеркнул Паркинсон.

— Надеюсь, Вы довольны, господа? — спросил Маффей.

Он окинул их взглядом. Ему показалось, что беседой они удовлетворены. Вейцман и Рутенберг поблагодарили его и вышли из кабинета. Каждый сознавал, что это наибольшее, о чём они могут договориться. Пинхас даже не пытался создать впечатление, что между ним и Вейцманом возникла гармония. Цель встречи для него заключалась в том, чтобы показать, что на этом этапе у Вейцмана нет намерения выступить против инициативы. Именно этого хотел от него эмир.

Закончив обсуждение текущих вопросов в совете директоров электрической компании, в начале ноября Рутенберг покинул Лондон. Он торопился. Комиссия лорда Пиля уже работала в стране. А через две недели её члены назначили ему встречу на электрическом предприятии на Иордане. Он очень опасался этой комиссии. Он также чувствовал, что тяжёлое положение в стране угрожает осуществлению его предложений. И его опасения вскоре подтвердились.

С возвращением его в Эрец-Исраэль Рутенберг обнаружил, что появление в стране комиссии свело на нет все шансы сразу же начать переговоры с арабами. Он прибыл в Иерусалим, чтобы уяснить, что происходит, и попытаться что-либо изменить. Он договорился о встрече с Верховным комиссаром. На следующий день он уже сидел за большим деревянным столом в кабинете Ваучопа.

— Господин Рутенберг, некоторое время назад я получил из Лондона материалы, касающиеся Вашей инициативы. Мне она показалась разумной. Я ответил министру, что одобряю и поддерживаю её. Я решил дать ей зелёный свет. В письме Ормсби Гору я не скрыл своё мнение, что сомневаюсь в её успехе. Главным образов из-за сопротивления евреев любым попыткам наложить ограничения на алию.

— Это болезненный вопрос и для меня, сэр Артур. Алия из Германии позволяет спасти десятки тысяч людей от гонений и смертельной опасности. Но я не вижу другого способа усадить арабов за стол переговоров.

— Согласен с Вами, господин Рутенберг.

— К сожалению, Ваше одобрение моего предложения может остаться только на бумаге. Мандатное правительство не преследует радикалов. У меня сложилось впечатление, что оно даже способствует их действиям. Ведь Вы же прекрасно понимаете, что они борются не только с евреями, но и с британскими властями. Это политика не борьбы с насилием, а примирения с ним.