Сюнь-цзы стал основоположником учения о «ритуале/благопристойности» в традиционной китайской культуре. В тексте одноименного трактата, где данное понятие встречается более трехсот раз, всесторонне описаны истоки его формирования, воспитательное значение ритуала, его социальные функции и т. п. В особенности полноценное развитие получает гуманитарное содержание ритуала. Например, описывая истоки его формирования, автор полностью отвергает религиозный аспект: «Как появился ритуал? Отвечаю: человек от рождения обладает желаниями; когда эти желания не удовлетворяются, неизбежно возникает стремление добиться [их удовлетворения]; когда в этом стремлении [человек] не знает границ и пределов, неизбежно возникает соперничество. Когда возникает соперничество – это приводит к смуте, а смута приводит к нищете. Ваны-предки питали отвращение к смутам, поэтому они создали [нормы ритуала] и долга, чтобы [в соответствии с ними] разделять [людей], удовлетворять их желания и стремления. Добиться того, чтобы желания не превосходили [возможности] вещей [их удовлетворять], а вещей всегда было бы достаточно для удовлетворения желаний, когда и желания, и вещи соответствуют друг другу и взаимно растут, – такова причина появления ритуала» («Сюнь-цзы», «Ли лунь»)[160].

На основании вышеизложенного, по мнению Сюнь-цзы, основным содержанием ритуала является «четкое разделение», которое встречается в указанном фрагменте, или «дифференциация». Так называемая «дифференциация», или «четкое разделение», представляет собой принцип, согласно которому в обществе «знатный и низкий должны различаться по рангам; старший и младший должны иметь различия; бедный и богатый, презираемый и уважаемый – все должны соответствовать своим названиям»[161]. Сюнь-цзы полагает, что создание подобной системы станет необходимым гарантом стабильности и гармонии в обществе: «Итак, если потворствовать человеческим желаниям, то нельзя будет проявить свою силу, а вещи не смогут обрести полноту. Поэтому, правители прошлого разделяли все, руководствуясь ритуалом и долгом, чтобы знатные и низкие различались по рангам, старшие и младшие имели различия, а мудрые и невежественные, способные и неспособные разделялись. Каждому они отводили свое занятие по его способностям. Затем были установлены размеры жалованья для каждого ранга чиновников. Вот в чем заключается Путь-дао гармонии и единства в обитании множества людей» («Сюнь-цзы», «Жун жу» – «Слава и позор»).

Без сомнения, ритуал, как его в данном случае понимает Сюнь-цзы, наполнен патриархально-кастовым содержанием, заслуживая современной критики и неприятия. Тем не менее мы не можем отрицать, что каждому обществу необходим определенный нравственный порядок, иначе подобное общество не будет стабильным и гармоничным. Поэтому мысль Сюнь-цзы о том, чтобы «у каждого было свое занятие по его способностям, а затем уже были установлены размеры жалованья для каждого ранга чиновников», для достижения «гармонии и единства в обитании множества людей» заслуживает с нашей стороны критического восприятия.

Гуманитарное содержание ритуала, развитое Сюнь-цзы, оказало необычайно глубокое влияние как в рамках традиционной китайской, так и, в особенности, конфуцианской культуры. Таким образом, в традиционной культуре Китая церемонии, имеющие выраженный религиозный характер, зачастую включались в систему ритуалов, но сама эта система не приобретала религиозного характера. Поясним это на следующем примере. Сюнь-цзы, отвечая на вопрос о дожде, идущем после жертвоприношений и молитв, сделал важный вывод: «[Спрашивают]: когда возносят молитвы о дожде и он приходит – что это значит? Отвечаю: ничего не значит. Это значит то же самое, когда идет дождь, о приходе которого не просили [в молитвах]. То, что при затмениях солнца и луны люди стремятся спастись от них, при засухе молят о дожде и решения по важным делам принимают только после гадания, – все это совсем не говорит о том, что, вознося [молитвы и гадая], действительно можно добиться [цели]. Это всего лишь внешние украшения [дел правителя]. Поэтому совершенный человек считает это украшением, а для простых людей в этом заключено “божественное” Когда это считают украшением, это приносит счастье; когда же все это обожествляют, это [ведет к] несчастьям!» («Сюнь-цзы», «Тянь лунь»)[162]. Мыслитель не отрицал церемониал, а говорил о нецелесообразности его сакрализации, считал, что имеет смысл превратить его в ритуальную церемонию.

Использованный здесь иероглиф 文 («культура», вэнь) означает «украшение» как противоположность «безыскусности»; «ритуал» является средством украшения, а «культура» – символом ритуала. Лейтмотивом данного высказывания Сюнь-цзы проходит мысль о том, что молитвы об освобождении от солнечного затмения, жертвоприношения-юй о ниспослании дождя, гадание на панцирях черепах и стеблях тысячелистника, а также другие церемонии с религиозной семантикой, рассматриваются как «ритуал», наполненный гуманитарным смыслом. Не следует считать их сакральными церемониями, предполагающими обращение за помощью к божествам.

Зачастую эти слова Сюнь-цзы связываются с выражением из «Чжоу и»: «Совершенномудрый основывает учение на божественном Пути-дао» (Чжоу и», «Гуань гуа», «Туань-чжуань» – гексаграмма Гуань, «Предание суждений»). В этом присутствует определенная логика. Тем не менее понимание исследователями «основывания учения на божественном Пути-дао» часто не соответствует его изначальному смыслу. Согласно общепринятой трактовке смысл этих слов заключается в том, что совершенномудрый должен использовать Путь «божеств», для того чтобы наставлять народ. Иероглиф ft («божественный», шэнь) из фразы «основывать учение на божественном Пути-дао», по-видимому, несет тот же самый смысл, что и в указанной выше цитате из главы «Тянь лунь» трактата «Сюнь-цзы»: «Простой народ считает божественным». На самом деле здесь присутствует недопонимание. В выражении «Совершенномудрый основывает учение на божественном Пути-дао» иероглифы 神道 («божественный Путь-дао», шэнь дао) являются единым сочетанием; иероглиф «божественный» не несет в данном случае самостоятельного смысла. Это становится понятно при рассмотрении общего контекста высказывания. В «Чжоу И» сказано: «Созерцай божественный Путь-дао неба, и четыре времени года будут безупречны. Совершенномудрый основывает учение на божественном Пути-дао, и Поднебесная покоряется». В данном выражении отчетливо видно, что выражение «божественный Путь-дао», входящее в отрывок «совершенномудрый основывает учение на божественном Пути-дао», полностью идентично «божественному Пути-дао» из фразы «божественный Путь-дао неба». Что же означает выражение «божественный Путь-дао неба»? Об этом также сказано в тексте: «Четыре времени года будут безупречны», – имеются в виду законы естественного движения природы. Поэтому фраза «совершенномудрый основывает учение на божественном Пути-дао» говорит о том, что совершенномудрый берет за образец небо, использует Путь-дао, при котором «четыре времени года будут безупречны», в качестве основного принципа своего учения.

Следует отметить особо, что точное подражание естественным законам Пути-дао Неба представляет собой один из ключевых аспектов традиционной концепции ритуала. Так, в «Ли цзи» («Сан фу сы чжи» – «Четыре системы траурных одеяний») сказано: «Великое воплощение любого ритуала воплощает Небо и Землю, полагает законом четыре времени года, подчиняется инь и ян, следует свойствам человека. Поэтому его и называют ритуалом. Его поношения рождаются из-за незнания ритуала» («Ли цзи чжэн и», цзюань 63).

Из этого следует, что «божественный Путь-дао», о котором говорится в «Чжоу и», полностью соответствует духу благородного мужа, который его «рассматривает как украшение/культуру», что было провозглашено Сюнь-цзы. Это в корне отличается от смысла иероглифа ft («дух/божество», шэнь) в рамках концепции «обожествления простым народом», на которую он обрушивает свою критику.

«Гадание на панцирях черепах и стеблях тысячелистника для решения важных дел» представляет собой «украшение ⁄ культуру», но не «обожествляется». Это – еще один выдающийся пример гуманитарного духа в рамках традиционной китайской культуры. На самом деле, «гадание на панцирях черепах и стеблях тысячелистника для решения важных дел» являлось изначально «божественным» занятием. Однако теперь оно оказалось заключенным в структуру «украшения/культуры». Те, кто занимаются «украшением ⁄ культурой», «делают это не для получения результата». Таким образом, решения, полученные в ходе «гадания на панцирях черепах и стеблях тысячелистника», лишились своего безусловного авторитета и начали играть лишь определенную вспомогательную роль. В итоге смысл «гадания на панцирях черепах и стеблях тысячелистника», облаченного в церемониальную форму, значительно превзошел изначальную роль этого действия, нацеленного на «решение важных дел».

Включение гадания в рамки «ритуала» предполагает наставления при помощи «божественных» принципов. Например, в главе «Цюй ли» («Подробные ритуалы») «Ли цзи» есть следующее высказывание: «Благодаря гаданиям на панцирях черепах и стеблях тысячелистника совершенномудрые правители древности добивались того, чтобы народ верил в благоприятные дни, чтил навей и духов, испытывал страх перед законами и указами. Благодаря этому в народе рассеивались сомнения и нерешительность, утверждались устойчивость и сопричастность [довольство]» («Ли цзи чжэн и», цзюань 3).

В данном случае, «страх перед законами и указами» также представляет собой одну из целей гадания, и его назидательный смысл очевиден. В связи с этим были введены строгие запреты на использование гаданий, искушающих сердца людей. Например, в «Ли цзи» (глава «Ван чжи») сказано: «Тех, кто портит слова и ломает правила, смешивает имена и изменяет дела, использует неправильный путь для расстройства правления, – следует казнить. Тех, кто прельщает толпу сладострастной музыкой, необычной одеждой, удивительными умениями и вещицами, – следует казнить. Тех, кто ведет себя неискренне, вводит в заблуждение дискуссиями, учит лжи и распространяет, следует лжи и влияет, – следует казнить. Тех, кто прельщает толпу, рассказывая о навях и духах, благоприятных днях или путем гадания на панцирях черепах и стеблях тысячелистника, – следует казнить. Наказание по этим четырем преступлениям не требует оправданий» («Ли цзи чжэн и», цзюань 13).

Смысл выражения «Наказание по этим четырем преступлениям не требует оправданий», – заключается в том, что такие четыре типа людей могут быть подвергнуты смертной казни без суда и следствия.

Таким образом, можно утверждать, что в традиционной китайской культуре и философии в полной мере проявился гуманитарный дух без религиозной составляющей.

Что касается гуманитарного духа, обращенного против слепой веры, в рамках традиционной китайской культуры и философии, то по большей части он выражается в теоретических принципах конфуцианства, даосизма и буддизма, описывающих внутреннее нравственное воспитание. Акцент традиционной культуры Китая на подобном воспитании тесно связан с пониманием сущности человека, которое накапливали мудрые и добродетельные мыслители на протяжении всей истории страны. Ранее мы уже приводили высказывание Сюнь-цзы о том, что человек «драгоценнее всего в Поднебесной». В этой фразе мыслитель разделил все творения в Поднебесной на четыре категории: к первой относятся безжизненные вода и огонь; ко второй – трава и деревья, живые по своей природе, но не обладающие знанием; к третьей – животные и птицы, которые наделены как жизнью, так и знанием; а к четвертой – человечество, у которого есть не только знания и жизнь, но и долг ⁄ справедливость. «Долг ⁄ справедливость» подразумевает соблюдение определенных морально-этических норм поведения. Как говорил Сюнь-цзы: «Гуманный любит людей; справедливый/обладающий долгом следует принципам» («Сюнь-цзы», «И бин» – «Обсуждение войн»); «Долг/справедливость – это то, благодаря чему людей отвращают от зла и коварства <…> Долг/справедливость ограничивает человека изнутри и всю тьму вещей снаружи» («Сюнь-цзы», «Цян го» – «Укрепление государства»). Согласно воззрениям Сюнь-цзы, именно в этом состоит ключевое отличие человечества от всего сущего и, в частности, от животных (птиц и зверей). Подобная концепция мыслителя является довольно распространенной. Большая часть мудрых и добродетельных личностей в традиционной китайской культуре придерживалась идентичных взглядов. Наличие этических понятий и моральной воли определяло сущность человека, являясь характерным признаком, отличающим его от животных. Мэн-цзы также говорил: «То, что отличает человека от зверей и птиц, едва уловимо. Простой народ утрачивает это, а благородный муж сохраняет» («Мэн-цзы», «Ли Лоу», часть вторая; – пер. А. И. Кобзева).

Единственное качество, отличающее человека от птиц и зверей, заключается в наличии этического самосознания и нравственных чувств. Конфуций, отвечая на вопрос Цзы Ю о смысле сыновней почтительности, отметил: «Ныне [некоторые] называют сыновней почтительностью то, что они кормят своих родителей. Но ведь собак и лошадей тоже кормят. Если это делается без глубокого почтения к родителям, то в чем здесь разница?» («Лунь юй», глава 2 «Вэй чжэн»)[163].

Мэн-цзы говорил: «Люди имеют нравственные основы, и если они, сытно кушая, тепло одеваясь и живя в покое, не будут обучаемы, то приблизятся к животным» («Мэн-цзы», «Тэн вэнь-гун», часть первая)[164].

Приведенные выше высказывания Конфуция и Мэн-цзы акцентируют внимание на том, что только этическое самосознание и нравственные чувства позволяют отделить поведение человека от действий птиц и зверей. По этому поводу Сюнь-цзы сказал:

Почему человек является человеком? Отвечу: потому, что он может различать [вещи]. Изголодавшись, он хочет есть, замерзнув – согреться, натрудившись – отдохнуть. Он любит пользу и ненавидит вред. Вот благодаря чему живет человек; вот как происходит само по себе. [Великий] Юй и [злодей] Цзе были такими же. Если это так, то человек является человеком не только потому, что у него две ноги и не растут волосы на теле, но благодаря умению различать [вещи]. Вот, к примеру, большая обезьяна. Пусть у нее тоже будут две ноги и не растут волосы на теле, однако благородный муж может кормить ее похлебкой и давать полакомиться ломтями мяса. Человек является человеком не только потому, что у него две ноги и не растет шерсть на теле, но благодаря умению различать [вещи]. У птиц и зверей есть родители и дети, но между ними нет родственных чувств; есть самцы и самки, но нет разделения на мужчин и женщин. Поэтому в Пути-дао человека нет ничего важнее умения различать [вещи]; в умении различать [вещи] нет ничего важнее разделения; в разделении нет ничего важнее ритуала; в ритуале нет ничего важнее совершенномудрого правителя-вана («Сюнь-цзы», «Фэй сян» – «Отрицание физиогномики»).

Эта идея развивается в главе «Цюй ли» трактата «Ли цзи», где подчеркивается, что человек отличается от птиц и зверей благодаря ритуалу: «Попугаи могут произносить слова, но остаются птицами. Орангутаны могут произносить слова, но остаются зверями. Пусть появится человек, не знающий ритуала. Даже если он и сможет произносить слова, не останется ли в нем сердце зверя или птицы? Только звери и птицы не знают ритуала, ибо отцы и сыновья у них совокупляются с одной и той же самкой. Поэтому совершенномудрый человек с помощью ритуала наставляет других людей. Он учит людей ритуалу, чтобы они отличали себя от зверей и птиц» («Ли цзи чжэн и», цзюань 1).

Конфуцианец эпохи Сун Люй Далинь развил идею, высказанную в главе «Цюй ли»: