Рядом с креслом на полу я вижу полупустую бутылку виски и россыпь окурков – все в многолетней паутине пыли. В те ночи, когда я – или Сэл – просыпались в слезах и к нам никто не приходил, папина постель была пуста, хотя машина стояла у дома. Казалось, он сквозь землю провалился. А наутро мы встречали его за завтраком – он насыпал нам хлопьев, а мы с братом переглядывались и хватались за ложки. Мы никогда не спрашивали, где он пропадал, а он никогда не рассказывал.

Он тоже все это время был здесь, как и она.

Я стер пыль с пластинки, поправил иглу и нажал на кнопку. Тишина. Тогда я достал телефон из кармана, нашел нужную песню и включил. Звуки музыки заполнили комнату.

Некоторые коробки размокли. Их понемногу уничтожает вода, просачивающаяся сквозь крышу. Одна из них набита туфлями, которые, я ясно помню, стояли на полке у мамы в комнате, и представляю, как Стелла их убирает, а щеки у нее блестят от слез.

Песня заканчивается, и я жму «повтор».

Еще две размокшие коробки полны книг. Различить удается лишь некоторые из надписей на корешках – Диккенс, Хемингуэй, Вулф. Мама любила читать и всегда дарила мне книжки на день рождения. Пытаюсь достать из коробки парочку, но книги так прогнили и размокли, что буквально рассыпаются в руках.

Продолжаю поиски.

Наконец мне в руки попадает кожаный мешочек, а в нем я нахожу шкатулку, украшенную ракушками, – дешевый сувенир, купленный на острове Уайт в ту самую поездку, когда Сэл потерял Слоника. Шкатулка маленькая, с крышкой под черепаший панцирь, а стенки украшены розовыми ракушками, под которыми поблескивают прозрачные капли клея.

Открываю шкатулку, и у меня перехватывает горло.

Она полна дешевой бижутерии. К чему мне настоящие драгоценности, как-то сказала мама. Еще не хватало на них нервы тратить. А вдруг потеряются? Но в уголке шкатулки есть отделение для ценных вещей, а внутри лежит кольцо, которое я ей купил на тридцатый день рождения. Посеребренное, с красным рубином и бриллиантами.

Я кручу его в пальцах, чувствуя кожей гладкость металла. Теперь-то я знаю, что этот стиль называется ар-деко, но тогда, в девять лет, кольцо мне просто очень понравилось. Я пришел в наш городской филиал «Аргоса» с аккуратно сложенными в кармане наличными, скопленными за летние месяцы, когда я подрабатывал разносчиком газет, написал на обрывке бумаги номер нужного мне лота из каталога и отдал кассиру. Когда меня вновь подозвали к прилавку, огласив мой номер, и протянули маленькую коробочку, я был вне себя от радости, а потом Стелла отвезла меня в магазин подарков, и я выбрал там оберточную бумагу, украшенную крошечными красными сердечками.

Прячу кольцо в карман куртки. Что с ним делать, я уже решил.

Закончив осматривать все до единой коробки, я останавливаюсь посреди комнаты и обвожу ее взглядом. Одежда и книги слишком сильно пострадали от времени, и в благотворительный магазин их уже не отдать, а мебель вся в плесени. Фотоальбомы у меня и так есть. Никаких бумаг и дневников я не нашел – судя по всему, их забрал папа.

В голове у меня мелькает одна идея, и я мгновенно понимаю, как лучше всего поступить. Быстро, почти бессознательно вытаскиваю коробки одну за другой на небольшую полянку в стороне от здания. Всякий раз, когда я опускаю коробку на пожухлую траву, в нос ударяет запах пыли и тридцатилетнего разложения.

Когда бойня пустеет, я снимаю крышку с бутылки виски и выплескиваю его остатки на ворох маминых вещей.