– Наша семья приносила клятву еще вашему отцу! – заявил сын лендлорда.

– Но не мне, – отметил Дайра, и так же быстро потерял интерес к молодому человеку, как его проявил. Король снова посмотрел на Ярвина. – Я могу подписать договор, если все переговоры с иноземцами будут проходить в присутствии моих людей.

– Дайра, мы и так даем тебе много: твои торговцы смогут сюда приезжать, а твои суда – бесплатно швартоваться.

– Твоя жена, которая так мило предложила эти условия, прекрасно знает, что королевские суда в своей стране платят за вход в гавань или швартовку символическую сумму – медяк, если не ошибаюсь. А что до торговцев, так вам самим это выгодно. Кто с вами будет торговать, кроме самой Ресляндии? Со всех сторон только мы. Хилбор не граничит ни с одним иностранным государством.

Ярвин знал, что рядом только дикари, потому и не заикался о независимости Хилбора. Самим от этого никакой пользы. Но казалось, Дайра будет доволен тем, что земля останется как бы у Ресляндии… Только вот попробуй влезть в голову короля. Это не по силам обычному варвару.

– Такие договоры нужно обсуждать не один день, ты должен это понимать, – опять сказал Дайра.

– Я понимаю, что чем дольше ты увиливаешь, тем быстрее солнце клонится к закату.

– Ярвин, пока мы не обсудим возможность оставаться в Хилборе хотя бы нескольким моим людям, разговора не получится.

Скрип зубов точно был слышен Дайре, но он и бровью не пошевелил.

– Если мы, как ты выражаешься, начнем обсуждать твоих людей, то ты согласишься на все условия, которые я выдвинул.

Король медленно отпил из кубка и так же неторопливо поставил его на место.

– Хорошо.

Ярвин чуть наклонился вперед, думая, что ему послышалось. Но нет, Дайра оставался серьезен и сам продолжил разговор.

Незнакомцы, которых хотел оставить здесь Хитрый Лев, не волновали Ярвина. В голове еще звучало спокойное: «Хорошо». Это уже означало, что король не хочет снова воевать. Никто больше не уйдет по дороге душ, эти холмы снова станут зелеными, а не бурыми от крови. Ярвину удалось оставить за собой Хилбор! Он еле сдержался, чтобы не вскочить с места и не закричать: «Мы отвоевали себе дом!»

Вдруг Ярвин почувствовал прикосновение Эйслинг к своей руке.

В этот момент Дайра как раз назвал имя. Снова незнакомое и очень ресляндское, даже на зубах скрипело от этих Маклоу, или как-то так. Но жена крепче сжала руку, что, видимо, означало «не соглашайся». Он так и поступил. Каждый раз, когда Эйслинг сжимала его ладонь под столом, Ярвин отказывался от совершенно незнакомого ему человека. Дайра мрачнел с каждым новым отказом. При имени некой леди Тэлли рука Эйслинг будто дрогнула, но замерла. И эта неизвестная женщина вошла в число трех человек, которые могли присутствовать при заключении сделок с иноземцами.

Разговор закончился за полночь, и в руках Ярвина оказался документ, который он уверенно отдал Уне. А сам взял Эйслинг и ушел в замок. Думал хотя бы обнять, но они уснули сразу, как только легли.

А утром их разбудил гул голосов.

Ярвин схватил меч и выбежал в чем мать родила. Он еще плохо понимал, отчего гудит замок, но ему чудились в этом удары барабанов, призывающих к бою. Рядом с ним проявился барс, он первым вылетел из дверей замка.

Яркое солнце ударило в глаза Ярвину, и пришлось перейти на шаг. Люди, оказывается, висели на стенах и стояли в открытых воротах. И все смотрели куда-то вдаль. Приблизившись, Ярвин тоже посмотрел на подножие измятого сапогами холма. Шатры Дайры были скручены, а воины седлали лошадей. Король восседал на коне и следил за своими людьми.