— Чего? — не понял Кот.
— Бесполезно, — усмехнулся более сообразительный Вилли и перевернулся на другой бок.
Коту надоело препираться, и он снова завернулся в одеяло, но уснуть не смог. Ворочался, пока в рассветных сумерках не раздались ободряющие возгласы кенолов. Лагерь оживал. Готовили завтрак, кормили животных, впрягали тигров в повозки. За час все собрались и тронулись в путь.
Тигры были крупнее и выносливее лошадей, а кенольские повозки лучше приспособлены к движению по пересеченной местности. К обеду на горизонте показался золоченый шпиль с реющим на ветру красным флагом. Кот мрачно заворчал. Долго искать Единорожку не придется, вот он, как на ладони, на холме за городом.
Повозка перевалила через холм, и Тридорожье появилось перед нами во всей своей немудреной красе.
Застраивали городок как попало. Большие трех-, четырехэтажные дома с вереницами окон соседствовали с аккуратными коттеджами под красными черепичными крышами, вычурные усадьбы прятались за высокими заборами, а рядом, виноградной гроздью лепились друг к другу старые кособокие лачуги. Окраины щетинились облетевшими садами, городская стена носила чисто символический характер, каменная на въезде, в бедняцких районах она превращалась в подгнивший штакетник, а кое-где, и вовсе, сходила на нет.
Три дороги — с запада, востока и юга пронизывали город корявыми трещинами, соединяясь в центре. Городскую площадь украшала башенка ратуши (не такая, правда, высокая как башня Единорожки). Маленькие улицы ветвились, множились и исчезали за стеной, за которую уже давно вышли городские постройки, как подошедшее тесто из слишком маленькой миски. Теперь границу города отмечали столбы со стальными «лопухами», как в Моховых Полянах.
Наконец, у меня появилась возможность узнать, что это за странные футуристические конструкции, благо спутники мне попались всезнающие и болтливые. Иногда, даже слишком.
Меру с Котом в очередной раз ругались в кибитке. Мирно они сосуществовали ровно до того момента, когда Кот говорил или делал очередную глупость, а поскольку занимался он этим регулярно, праведный гнев Меру без конца обрушивался на лохматую Котову голову. Иногда мне казалось, что он делает это специально, чтобы позлись подругу.
Пока друзья шумно выясняли, кто прав, кто виноват, мы с Вилли сидели на длинной лавке позади козел и таращились по сторонам. Самый рассудительный из магов с удовольствием ответил на мой вопрос, заодно и возницу развлек.
Так вот, с «лопухами» была связана странная история. Почти четверть века назад старый король Туво 12 ни с того, ни с сего велел установить такие столбы по всей стране. В народе их называли драконьими глушилками. Тем удивительнее, что драконов никто не видел уже очень давно. Мнения народа разделились. Одни считали, что старина Туво окончательно впал в маразм, другие — что зреет нечто ужасное, о чем народу не говорят, но все и так догадываются. В итоге назрела только череда бунтов — самые деятельные решили, что глушилки поставлены, чтобы поджаривать мозги честным гражданам Тувосарии и принялись столбы ломать.
(Кот на миг замолк, высунулся из-за полога и заявил, что версию с поджариванием мозгов горячо поддерживает, Меру отозвалась, что Коту уж точно не о чем беспокоиться, и разборки продолжились). Вилли только усмехнулся, попытался усмирить кудрявую бороду и продолжил:
— Бунтовщиков схватили. Одних в рудники, других на север, ледяные сосны валить. Домой никто не вернулся. Напророченных ужасов не дождались. Со временем, все успокоилось. Никто теперь на глушилки внимания не обращает. Привыкли.
— Выходит, из-за глупой прихоти короля пострадало столько людей?
— Может то и не прихоть. Времена были неспокойные.
— Я слышал, на одну из северных деревушек напал-таки дракон, — Кот устал ссориться с подругой и втиснулся на лавку между нами, — лет пятнадцать назад, кажется. Говорят, дракона на куски разорвало.
— Кто говорит? — Меру подсела ко мне с краю.
— Люди.
— Глупости. Тогда бы ее не глушилкой, а разрывалкой назвали.
— Вот она, явилась. Светоч знаний в юбке.