Глава 1

Я открыла глаза. Духи сидели кружком, темные на синем. Прозрачное небо спрятало облака на черный день, нарумянило отсыревшие за ночь стога. Убирать их в сенник хозяева не спешили, все равно до полудня верхний слой просохнет, а глубже местное сено не промокало, хоть под дождем оставляй.

Самый маленький и наглый нарх застыл у моего носа с травинкой наперевес, и тут же улетел, дрыгая коленчатыми лапками — хватило легкого дуновения.

Пораженная моей подлостью, компания поскакала спасать товарища. До сих пор паразиты не могли взять в толк: как это я их подлавливаю? Обычно люди заходились безудержным чиханием, костеря неведомую заразу и поминая всех богов, а заодно и демонов. И невдомек было мелким мерзавцам, что я их чувствую даже сквозь сон. И не только их.

В душистую пряность сена вплелась нотка гнили, следом послышался характерный треск. Мне не нужно было свешиваться со стога, чтобы понять, где именно из щели в земле выползет желеобразная тушка абака.

— Хааш!

Кисель дрогнул, сморщился, нархи разочарованно зачирикали.

Вот глупые! Ради мести готовы пропитанием пожертвовать.

Маленький паразит надулся, плюнул в меня прозрачным нектаром.

Я, нехотя, пробормотала: «Чн-чоон…». Нархи всосались вглубь стога и больше не показывались, а сено перестало быть мягким и гостеприимным. Мелкие мерзавцы… Им бы полагалось радоваться, что за них всю работу сделали.

Раньше именно нархи защищали стога от гнилостного паразита — абака, взамен забирая долю бесполезной для людей и скотины амброзии, и теша самолюбие за счет, надо сказать, излишнего заискивания или даже поклонения со стороны людей. Селяне почитали их как мелких божков, со временем низведя до паразитов, а теперь и вовсе перестали замечать.

Игнорировать сердито взъерошенный стог стало невмоготу. Умеют же подгадить, паразиты!

Расцарапав ноги и руки, я сползла по рыжему душистому боку, и, вытряхивая из-за шиворота вездесущие травинки, направилась к колодцу. Новенький, еще пахнущий хвоей сруб, стоял на краю скошенного луга и пользовался последнее время большой популярностью у любителей поглазеть по сторонам и почесать языками.

Ну и черт с ними. Пока никого нет, можно и босиком прогуляться.

Тропинка, заботливо усыпанная мелкими гладкими камушками, приятно массировала ступни. Готова поклясться, никому из местных и в голову не приходило, откуда тут взялась эта тропинка, каждый приписывал заслуги дорогостроителя соседу или не в меру активному помощнику старосты. Селяне и не догадывались, что каждую ночь жуки-бородачи выползают из своих хаток и методично складывают камушки на строго отведенное место. Маленькие перфекционисты проделывали это из ночи в ночь десятки, сотни, а то и тысячи лет. Зачем? Демоны их знают, как принято говорить у местных.

Мучаясь легкими угрызениями совести за нарушенный порядок, я умылась и напилась. От ледяной воды заломило зубы, по спине, наперегонки с каплями, разбежались мурашки. Следом, нехотя, скатились остатки сна.

Запоздалым будильником проорал петух, опрометью выбежал из курятника. Видно, тоже проспал. Из сарая тянуло свежевычищенным навозом, скотину давно выгнали на все еще зеленые луга.

Уязвленный беспределом петух вскочил на дощатый, темный от росы забор, вытянул бирюзовую чешуйчатую шею и снова загорланил, жалуясь на несправедливость бытия колючему осеннему солнцу.

Ну да, завтрака и мне не достанется, чего орать-то? Мысль о еде поддержал растревоженный водой желудок, вторя неугомонной птице. Светило проигнорировало наши с петухом страдания, продолжая лениво подниматься над лесистой горкой, носящей справедливое название Моховая Кочка.