Прямо сейчас же дверной проем зиял, словно распахнутая бездонная пасть.

Дэниел сказал себе, что старый дом по-прежнему незнаком ему, чувствуя, как пульс возвращается к нормальному ритму. В конце концов, у двери могла быть неисправная защелка. Он сам мог ее повредить в тот самый раз, когда распиливал засов. Однако рационально мыслить гораздо легче при дневном свете.

Он включил лампочку над плитой, чтобы при ее освещении ощущать себя чуточку уютнее. Стараясь не задумываться о том, что делает, протянул руку через порог в подвальную тьму в поисках выключателя. Дэниел знал, что тот должен быть рядом, но никак не мог его нащупать. Он сделал шаг вперед и протянул руку еще дальше, настолько далеко, насколько мог дотянуться.

– Какого черта?

Горячая рука схватила его за запястье и потянула.

Дэниел рухнул на деревянные ступеньки и с грохотом покатился вниз – казалось, будто падал он целую вечность. Кувыркаясь по лестнице, подобно куче белья в стиральной машине, он видел лишь сплошную темноту. Падение оборвалось возле стены в самом низу лестницы; с трудом он попытался прийти в себя.

Сплошная пелена перед глазами, однако он остался жив и не потерял сознание. Дэниел приземлился возле стенки в том самом месте, где лестница поднималась наверх к двери. Лампочка над плитой теперь не горела, и оставался виден лишь лунный свет, заливавший кухню. Резко захлопнувшаяся дверь оборвала и этот тусклый источник освещения, оставив Дэниела в полной темноте.

Окружающая тишина усиливала стук сердца и шум дыхания. Пошевелив руками и ногами, он понял, что почти не пострадал, не считая того, что ударился спиной и коленом. Прислушался к звукам наверху, не разбудил ли он своим падением членов семьи – полная тишина, даже пес не лаял.

– Ах, черт, – поморщился Дэниел, пытаясь сесть.

В темном углу возле маленькой дверцы что-то шевельнулось. Он вгляделся в чернильную тьму в том направлении, откуда донесся шорох.

– На твоем месте я бы так не делал, – послышался старческий шепот.

У Дэниела кровь застыла в жилах. Он хотел что-то сказать в ответ, но оказался парализован от страха. Услышал, как кто-то, находящийся с ним рядом в подвале, зашевелился, нащупывая что-то. Чиркнула спичка, и во тьме засветился огонек пламени.

Перед Дэниелом открылось зрелище обугленного трупа в дымящемся комбинезоне, расположившегося в углу помещения. В короткое мгновение при свете спички он смог разглядеть, что труп принадлежал старику с лохмотьями мертвой плоти, висящими на лице, подобно расплавленному воску. На скальпе сохранились остатки белых волос. Кожа трупа походила на пережеванный кусок жареного мяса, а оба его глаза намертво расплавились от огня.

Старик поднес горящую спичку к чашечке курительной трубки, зажатой в уголке рта. Сделал несколько затяжек. Табачок разгорелся, давая Дэниелу возможность получше рассмотреть то, что предстало перед ним.

– Это же не на самом деле, – пробормотал Дэниел.

Старик вынул трубку изо рта. Тени опять поглотили его обгорелое лицо.

– Уверяю, я испытываю от происходящего не больше радости, чем ты, – сказал старик.

Дэниел мог видеть только завивающийся дымок в руке старика.

– Я до сих пор ощущаю боль от ожогов. Прошу прощения за не слишком подобающее гостеприимство. Я не хотел вызывать такой шум.

– Я брежу. У меня галлюцинации. Я врезался башкой, я не в своем уме…