– Она засняла на телефон выступление заведующего на пятиминутке. Цензурных слов там не было, только мат и предлоги. Запись стереть отказалась…
– Козел! – с чувством сказал Данилов и поставил перед Еленой тарелку с яичницей, на которой сверху нарисовал кетчупом смайлик. – Надеюсь, что ему дадут реальный срок, а не условный.
– Как знать? – Елена взяла нож с вилкой и отрезала кусок яичницы. – Перелом ключицы и зэчээмтэ – это легкий вред здоровью… Но дело не в этом, – она положила отрезанный кусок в рот и начала жевать. – Вкусно, только соли маловато…
– Виноват, забыл посолить, – Данилов поставил на стол солонку. – Ты ешь, пока не остыло, а после продолжим.
Елена щедро посыпала яичницу солью и в две минуты покончила с ней. Данилов порадовался ее хорошему аппетиту – значит не так уж все и плохо.
– Но дело не только в этом печальном инциденте, – начала Елена, когда вместо опустевшей тарелки перед ней оказалась чашка с кофе. – Выяснилось, что этот, как ты выразился, козел, прежде работал старшим врачом на городской подстанции в Саратове и был уволен официально по собственному желанию, но, на самом деле, за рукоприкладство. Эти сведения стали достоянием общественности, на Ютубе выложили интервью с фельдшером, которого наш козел избил в Саратове, и волна поднялась нешуточная. Формально ко мне претензий нет, поскольку на работу нанимал его мой предшественник, но генеральный требует минимизировать репутационные риски, а я понятия не имею, что для этого можно сделать. Как ты говоришь – фарш невозможно провернуть назад. Как я должна себя вести в этой ситуации?
– Занять принципиальную позицию, – ответил Данилов. – Поддержать врача, осудить урода-заведующего…
– Не вариант! – перебила Елена. – У генерального это называется «выносить сор из избы». Сор из избы выносить нельзя, нужно гнать позитив, а какой позитив я могу извлечь из всей этой истории? Сказать: «хорошо, что не убил»? Или улыбаться и верещать: «ах, у нас все хорошо»? Оба варианта меня не устраивают, а ничего другого на ум не приходит. Задачка с семью неизвестными, мать ее за ногу!
– Задача непростая, – согласился Данилов. – Мерзкий инцидент, нехороший анамнез и оригинальная позиция руководства… Твой генеральный не хочет выносить сор, который ветром уже вымело наружу?
– У богатых свои причуды, – Елена криво усмехнулась. – Нет, он не дурак, он просто умеет ставить задачи подчиненным. Как в сказке: «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Ключевое слово – «поди», то есть – «сделай».
– Можно сделать ход конем, – посоветовал Данилов. – Фарш назад не провернуть, но дело не в этом… Убеди генерального раскошелиться на большое совместное интервью, в котором вы расскажете, как замечательно будет обновляться ваша скоропомощная служба под твоим началом. Недостатков хватает, скандалы случаются, но ты пришла для того, чтобы все изменить, и ты это сделаешь. Ура! Ура! Ура!
– Идея неплохая, – признала Елена после непродолжительного раздумья. – Хорошая мина при плохой игре… А что еще остается делать? Но зачем мне генеральный? Я и сама справлюсь.
– Совместное интервью – это разделение ответственности, – пояснил Данилов. – К тому же, участие верховного вождя обеспечит этой затее бо́льший резонанс. И выглядеть все будет гармонично. Он станет говорить о былых недостатках, а ты – о грядущих свершениях.
– Ну и змей же ты, Данилов! – восхитилась Елена. – Аплодирую и горжусь знакомством!
– Обращайтесь, всегда рады, – скромно ответил Данилов.
Глава двадцать первая. Три буквы, четыре цифры, одно отличие
Над тестом для Турканова Данилов просидел все выходные с часовым перерывом на вечернюю воскресную прогулку по мокрой от тающих снегов Москве. Прогулка понадобилась для перезагрузки мышления, которому от созидательно-творческой работы предстояло перейти к контрольной. Надо было пройти тест самому, вернее – не пройти, а вдумчиво прочесть все вопросы и понять, нужно ли что-то дополнить.
На обратном пути Данилов заглянул в недавно открывшееся возле дома кафе с броским названием «Пельмень-мельмень». Общепитовский маятник в последние годы сильно качнуло в сторону ностальгии по простым заведениям советских времен – пельменным, чебуречным, рюмочным, бутербродным. Если прежде любая столовка норовила прикинуться рестораном или, на худой конец, трактиром, то теперь под вывеской «Столовая» могло скрываться заведение с конским ресторанным ценником при экономичной простоте интерьеров. Сааков рассказывал, что где-то в центре ему довелось отведать банальный доширак за шестьсот пятьдесят рублей. «Ностальгия постучала в мои двери в эту зимнюю загадочную ночь…».[73]
«Пельмень-мельмень» манил самолепными пельменями с двадцатью начинками. Напрягши воображение, Данилов сумел представить только девять вариантов начинок, а память услужливо добавила пельмени с мясом лося и, храни нас Ктулху, бобра, виденные в меню одного центрового заведения. Но оставалось еще девять вариантов и невозможно было приступать к оценке своего теста, не закрыв этот гештальт.
Владелец пельменной старался угодить всем – вдоль одной стены тянулись круглые «стоячки», вдоль другой – простецкие квадратные столики, окруженные такими же простецкими стульями категории «две фанерки, четыре трубы», а в дальнем от входа углу притаились два диванчика с низким деревянным столом между ними. Выбирай любое место и чувствуй себя, как дома! Стены, требовавшие хорошего ремонта, были облагорожены советскими плакатами, выбор которых немного удивлял. Плакат «Ночь работе не помеха» с трактористом на пашне смотрелся в городском заведении не совсем уместно, а «Не пей метилового спирта!» и «Наши дети не должны болеть поносами» и вовсе неуместно.