«Мечты, мечты… – прокомментировал внутренний голос. – Может турнут, а может и главным врачом сделают».
Исключать такую возможность было нельзя, ведь карьерные пути неисповедимы и на высокие посты чаще всего назначаются не самые лучшие, а самые удобные люди. А Ашневиц определенно был удобным человеком, подхалимом наивысшего дана. «Мое мнение всегда совпадает с мнением руководства»… Ах-ах-ах! Всем бы руководителям таких подчиненных!
Но где же ответ? Данилов выключил телевизор и сварил себе новую чашку кофе, всего-то вторую за понедельник. Сна не было ни в одном глазу, но кофе хорош тем, что может выступать и в качестве бодрящего напитка, и в качестве медитативно-успокоительного средства. Оживив ноутбук, Данилов в который уже раз начал просматривать вопросы.
«На что указывает значительная разница в систолическом АД,[75] измеренном на разных руках?».
«При каком патологическом состоянии гипоксия[76] миокарда обусловлена нарушением биохимических процессов в его клетках?».
«Назовите наиболее характерные для миокардита ЭКГ-признаки».
Ну что такого особенного может быть в самых обычных вопросах? Нет, это все-таки невроз! Интересно, а у Алексеича невроз развился на почве алкоголизма, или же он пить начал для того, чтобы тревоги свои навязчивые заглушить? Данилов напряг память, но так и не смог припомнить соседа трезвым. Впрочем, ярким воспоминаниям свойственно вытеснять блеклые, пьяненький Алексеич был яркой, запоминающейся личностью, а вот трезвый мог и вообще не запомниться. Данилов улыбнулся, вспомнив как сосед, ведомый по лестнице под руки женой и дочерью, горланил на весь подъезд: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!». Надо бы побывать в Карачарове, прогуляться по родным местам… Только сначала нужно выбрать скрипку. Сейчас хорошо было бы поиграть в полный звук, от всей души, ведь музыка замечательно лечит, особенно если не просто слушать ее, а исполнять самому.
Поиграть захотелось до боли в зубах. В качестве сублимации, Данилов едва слышно кончиком указательного пальца отстучал на кухонном столе начало «Турецкого марша» Моцарта и недовольно поморщился, заметив, как много пыли собралось на экране только что выключенного ноутбука. Привык крышку опускать-поднимать, а иногда и протирать надо…
Пластиковая банка с салфетками для протирки оптики хранилась в «хозяйственном» шкафу, стоявшем в коридоре. Данилов встал, чтобы сходить за салфетками, но тут же опустился на стул, включил ноутбук и посетил знакомый сайт, на котором завис на несколько минут. Заноза была выдернута, теперь в голове вертелась спокойная привычная мысль: «ну почему я такой идиот?».
«Слепой идиот», уточнил внутренний голос и возразить на это было нечего.
Внезапно навалилась сонливость, смешанная с апатией. Хотелось заснуть прямо здесь, за кухонным столом, положив голову на скрещенные руки, но Данилов не позволил себе расслабляться. Он протер экран ноутбука, почистил зубы, постоял несколько минут под горячим душем и только после этого отправился в спальню. Сон пришел сразу же после того, как голова коснулась подушки и был он глубоким и спокойным. По звонку будильника Данилов проснулся с таким чувством, будто спал не менее восьми часов.
Так и подмывало рассказать о своем прозрении жене, но рассказ был явно не утренним, когда все на бегу, а вечерним, да и преподнести все хотелось эффектно и надо было придумать, как именно.
Без четверти десять, перед тем как вести группу на обход, Данилов позвонил Топольковскому, сказал, что у него появилась важная информация, которую хотелось бы изложить при встрече, так будет удобнее, поскольку могут понадобиться объяснения профессионального характера. Снова договорились на половину шестого и весь рабочий день Данилов просидел, словно на иголках, настолько ему не терпелось рассказать о собственном идиотизме. Как там было у Хармса? «Англичанин мистер Хопп, смотрит в длинный телескоп, видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него». В Англии – мистер Хопп, а в Москве – доцент Данилов, два сапога пара.
4Ребус-то простейший – три буквы, четыре цифры, одно отличие.
Глава двадцать вторая. Весна – это осень наизнанку
«Весна – это осень наизнанку» было написано в туалете бара «Бухой Ильич». Крупные красные буквы на фоне мелкой черноты надписей и рисуночков сразу же бросались в глаза.
– У меня к тебе вопрос, – сказал Данилов, вернувшись к столу, за котором сидел Полянский. – Как будет правильнее: «весна – это осень наизнанку» или «осень – это весна наизнанку»?
– Оба выражения верны, потому что вся жизнь вывернута наизнанку… – ответил Полянский, сопровождая слова грустным протяжным вздохом.
Жизнь лучшего друга снова дала трещину – Аллочка никак не могла решиться на окончательный разрыв с мужем. Отговорки были банальными – «не сегодня», «надо подготовить почву», «я сейчас вся на нервах», «нам же и так хорошо», «не забывай, что у меня дети» и так далее.
– Ну как она может жить с этим уродом?! – вопрошал Полянский у зала, в котором по раннему времени не было никого, кроме них двоих и скучавшего за стойкой бармена (впрочем, бармен, кажется не скучал, а следил за шоу, стараясь не обнаруживать своего интереса). – Видел бы ты его рожу! Он и внешне урод, и морально урод, и физически тоже урод – болезней целая куча.