Полянский вздрогнул, гневно нахмурился, но в бутылку лезть не стал, только рукой махнул – да о чем с тобой говорить?

– Извини, – Данилов виновато посмотрел на лучшего друга. – Не то слово вырвалось. Я просто хотел отметить, что в данном случае возрастное преимущество на твоей стороне. Да и все остальные преимущества тоже – ты симпатичный…

Полянский снова погладил себя по лысине, на сей раз не машинально, а демонстративно.

– Ты симпатичный, – с нажимом повторил Данилов, – добрый, порядочный, обеспеченный и уже совершенно свободный мужчина. Ты влюблен и хочешь развития отношений. Твоя обже говорит, что любит тебя, спит с тобой, но отношения не развивает. Но и не разрывает… О чем это говорит?

– О том, что она нерешительная! – вскинулся Полянский. – Ей и хочется, и колется…

– Это в шестнадцать и хочется, и колется, – мягким тоном врача, разговаривающего с умирающим пациентом, возразил Данилов. – Ну, максимум, в двадцать. А в полтинник уже или хочется, или колется. Как-то так.

– Ты хочешь сказать, что она меня использует? – брови Полянского слились воедино, а на скулах заиграли желваки. – Да как ты можешь хаять человека, которого в глаза не видел?

– Я никого не хаю, – Данилов отрицательно покачал в воздухе указательным пальцем. – Я делаю выводы на основании представленной тобой информации и эти выводы таковы, какие есть.

– Но зачем ей это? – Полянский растерянно потряс головой. – Я же ни какой-нибудь олигарх…

– Ну и она, насколько я понимаю, не модель, – осторожно заметил Данилов. – Да и вообще олигархов очень мало, на всех не хватает, и познакомиться с ними очень трудно, а тут плывет в руки такой замечательный мужчина… Грех не воспользоваться!

– Есть вещи, о которых я тебе не говорил, но которые имеют очень важное значение, – во взгляде лучшего друга сверкнули искорки гордости. – Можно притворяться в быту, но в постели это делать очень трудно, практически невозможно. Постель все проясняет! Она со мной кон… хм… достигала оргазма по четыре раза за ночь. Без какого-либо притворства!

– Секс – это одна из составляющих выгоды, – уточнил Данилов. – Вполне возможно, что ты даешь ей то, чего не может или не хочет дать муж. Вторая составляющая – материальная. Я же правильно понимаю, что в ваших отношениях ты выступаешь в роли спонсора? Две куртки, «зарплата» и все такое?

Полянский молча пожал плечами, но вопрос был риторическим и не требовал ответа.

– Добавим еще и статусные преимущества, – продолжил Данилов. – Быть ассистенткой одного из выдающихся диетологов современности куда престижнее, чем работать процедурной сестрой в районной поликлинике. Моральную выгоду тоже не следует сбрасывать со счетов – для многих женщин наличие любовника является фактором, повышающим самооценку…

– Скажи еще, что я – тупой осел, и мы на этом закончим… – Полянский вздыхал с такой частотой, словно делал какую-то йогическую дыхательную гимнастику.

– Самое интересное только начинается! – обнадежил Данилов. – И тупой осел за этим столом присутствует, только это я, а не ты…

Полянский растянул губы в саркастической улыбке – ври больше!

– С января я стал бывать в больнице имени Буракова, – тоном бывалого рассказчика начал Данилов. – Там открыли первый в Москве стационарный скоропомощной комплекс и мне хотелось оценить, насколько это начинание полезно. Ты же знаешь, как я люблю все новое и прогрессивное…

Самое вкусное, как и положено, Данилов приберег для концовки. Обстановка располагала к неспешной болтовне и хотелось отвлечь лучшего друга от мрачных дум (пусть после сам все додумает, в уединении), поэтому Данилов не жалел слов, а некоторые моменты – включение злополучного чайника и свое пробуждение в реанимации – даже немного приукрасил. Полянский таращил глаза, качал головой, ахал-охал и пару раз покрутил пальцем у виска (с этой оценкой своих умственных способностей Данилов был совершенно согласен).

Дойдя до «момента истины», Данилов неторопливо допил свое пиво, которое уже успело выдохнуться, и подмигнул Полянскому – сейчас мол будет самое интересное. Полянский поторопил его взглядом – не томи, рассказывай дальше!