– Только не это! – простонал Данилов, страдальчески закатив глаза.

Проверка учебного процесса означала как минимум недельное присутствие на кафедре кодлы проверяющих, которые сидели на занятиях, придирчиво изучали планы с отчетами, и, разумеется, находили везде кучу нарушений. Остался без квартальной премии – считай, что тебе крупно повезло, а то ведь можно и несоответствие занимаемой должности «пришить» со всеми вытекающими из этого последствиями. Кафедральная атмосфера моментально электризуется и надолго остается такой после прекращения проверки…

– Проверка, скорее всего, будет, – Сааков обреченно вздохнул, – но мы ее переживем, правда? Зато Савельева больше не увидим…

– Если бы! – хмыкнул Данилов. – Г…но никогда не тонет.

– Ты дослушай! – одернул Сааков. – Когда шеф начал выговаривать Савельеву, тот будто с цепи сорвался – начал орать, что он по своим убеждениям пацифист, что он против любых войн, что убеждения для него важнее должности и так далее. На семь лет четко наговорил, а под конец назвал шефа «старым тупым ослом». Тут старика и прорвало… Ты, наверное, слышал?

Данилов кивнул.

– А был такой сладкий подхалим, – Сааков покачал головой. – Ковровой дорожкой шефу под ноги стелился. Как говорится – начал гладью, а кончил гадью. Вот кто бы мог подумать? Что на него нашло?

– Это же элементарно, Ватсон! – менторским тоном сказал Данилов. – Дурака замкнуло. Он понял, что его уволят и решил выжать из этого максимальный профит – выставить себя пацифистом и жертвой «тоталитарного режима». А может он давно к этому шел? Оценил трезво свои тухлые карьерные перспективы и решил переметнуться – вдруг там что-то да и обломится… Могу поставить гинею против шиллинга, на то, что он сейчас на всех парах мчится к грузинской или казахской границе. И недалек тот день, когда мы увидим его в рядах светлоликих рукопожатных м…даков где-нибудь в Вильнюсе или Риге.

– Да хоть в Мельбурне, – махнул рукой Сааков. – Главное, чтобы не в Москве. Г…но за дверь – воздух в хате чище.

– Это точно, – согласился Данилов. – Как только выйдет приказ о его увольнении – ставлю коньяк.

– И две бутылки сверху от меня! – добавил Сааков. – Такой повод нельзя упускать! Устроим небольшой кафедральный сабантуйчик.

Уговор скрепили рукопожатием.

Приказ о увольнении доцента Савельева по инициативе администрации университета за однократное грубое нарушение им трудовых обязанностей вышел на следующий день. Вероятность появления на кафедре комиссии была довольно велика, да и вообще подставляться не хотелось, поэтому «небольшой сабантуйчик» провели в недавно открывшемся неподалеку от больницы заведении под названием «Северная застава». Собралось тринадцать человек, что было истолковано Сааковым как хороший знак. Каждый сказал пару нетеплых слов о безвременно покинувшем кафедру виновнике торжества и выразил надежду на то, что ему или ей больше никогда не придется с ним встречаться с доцентом Савельевым. Под занавес изрядно набравшийся Сааков сжег в тарелке скрученное из бумажной салфетки чучело Угодяя. Тарелка от нагрева треснула – хреновая нынче пошла посуда! – но пожилой официант покладисто сказал: «Бывает» и не стал включать тарелку в счет, что положительно отразилось на чаевых.

– Побольше бы таких праздников! – подвел итог Сааков, когда они с Даниловым ждали на улице такси.

– Разве есть еще от кого избавляться? – удивился Данилов.

– Нет, я не в этом смысле, а вообще, – Сааков широко взмахнул рукой. – Выпили, закусили, поговорили по душам, а то все на работе, да о работе.

– Твой любимый Оскар Уайльд считал работу последним прибежищем тех, кто больше ничего не умеет делать, – сказал Данилов. – Я вот больше ничего не умею, ну разве что на скрипке играть, а ты?

– Я много чего умею! – вскинулся Сааков. – Шашлык делаю такой, что пальцы съесть можно, по дому что хочешь могу, хоть смеситель заменить, хоть плитку положить, восемь языков знаю…

– Целых восемь?! – восхитился Данилов. – Какие именно?

– Русский, армянский, английский, латынь, греческий, турецкий, грузинский и персидский! – с гордостью отчеканил коллега и тут же уточнил: – Правда, латынь в рамках институтского курса, а четыре последних – частично, в основном на уровне ругательств…