Глава двадцатая. Есть правда, есть ложь, а есть статистика…

В Следственный комитет Данилова пригласили спустя неделю после его обращения. В понедельник, в половине десятого утра позвонил мужчина, представившийся майором юстиции Топольковским, и спросил, может ли Владимир Александрович сегодня подъехать в главное управление на Арбате. Договорились на половину шестого, освободиться раньше Данилов не мог, поскольку ему досталась добрая треть савельевского «наследства» – шеф предпочитал нагружать тех, кто хорошо вез, а не делил нагрузку поровну. Нагруженные не роптали, поскольку стимулирующие выплаты производились с учетом реально выполненной работы.

– До диссертации теперь руки долго не дойдут, весь день плотно занят, – пошутил Данилов, всего лишь пошутил, не более того.

– Зато ночи свободны, – парировал шеф, никогда не лезший за словом в карман.

Данилову сделалось немного грустно. Ночи-то свободны, но возраст уже не тот и ночные бдения даются дорогой ценой. С одной стороны, спать стал меньше – не более шести-семи часов, а с другой если ночью не поспишь, то весь день чувствуешь себя разбитым. А ведь совсем недавно мог и трое суток без сна работать, а если была возможность, то давил подушку двенадцать часов кряду. Своеобразной вехой стала пандемия, словно бы организм надорвался после работы в ковидной больнице, но Данилов считал, что пандемия здесь не при чем – просто так совпало, укатали сивку крутые горки, еще не совсем, но ощутимо. Что с этим делать? А ничего – просто жить. Никита, как психолог, однажды объяснил, что существует всего одна правильная линия поведения – нужно жить в гармонии со своим возрастом, не сокрушаясь по поводу утраченных возможностей и не боясь дальнейших утрат. Что есть – то и хорошо, а если уж потянет копаться в прошлом, то делать это нужно с пользой, с позитивными выводами. «Эх, мог я раньше вкалывать сутками напролет…» – вредное самокопание, полезное выглядит так: «Может, моя работоспособность и снизилась, но, благодаря накопленному опыту, я сейчас приношу людям больше пользы, чем раньше, так что коэффициент моего полезного действия возрос».

С Топольковским сначала обсудили то, что было написано в заявлении. Собеседник Данилову понравился – вежливый, серьезный, явно толковый и не без чувства юмора.

– «Мертвые души» – самый распространенный вид мошенничества в медицинских учреждениях, – сказал Топольковский. – Лазеек для присвоения казенных денег осталось крайне мало, а эта выглядит наиболее безопасной. Некоторые руководители заходят очень далеко. В ноябре осудили главного врача больницы Монаковского района Тверской области, у которого весь младший медицинский и вспомогательный персонал был «мертвым», а работу выполняли нанятые за гроши мигранты, которых он селил в подвале и подкармливал обедами с больничной кухни.

– Представьте – я там работал, – от воспоминаний по спине пробежали мурашки. – Недолго.[68]

– Совместителем? – улыбнулся майор.

Данилов не собирался рассказывать о происшествии с чайником – зачем болтать попусту, не располагая доказательствами? – но все же рассказал. Точнее, сначала он упомянул о том, что провел сутки в реанимационном отделении больницы имени Буракова, а, сказав «А», пришлось сказать и «Б». Топольковский нахмурился и, вообще, сразу как-то посуровел лицом, и отчитал Данилова за неправильное поведение. Сразу надо было обращаться! Ну и что, что чайника нет? Чайника нет, а вот человек, который его «усовершенствовал» есть, и тот, кто поручил это сделать, тоже есть. И, вообще, у следствия существует много возможностей, бо́льшая часть которых скрыта от непосвященных.

– Вот вы, Владимир Александрович, как врач, самодиагностику и самолечение, наверное осуждаете? – спросил майор и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Осуждаете, конечно. А сами занимаетесь самодеятельностью и делаете важные выводы на пустом месте. На вас совершают покушение, а вы ничего не предпринимаете – ну как такое возможно?

– Боялся, что меня сочтут фантазером, – вздохнул Данилов. – Или того хуже – дураком, которому повсюду мерещатся заговоры. Взялся мокрой рукой за ручку чайника и нагородил огород…

– Но у вас-то рука была сухая! – возразил Топольковский. – Фокус, кстати говоря, знакомый, только делается все немного иначе, чем вы представляете – имитируется износ ручки и выключателя.

В общем – пообщались продуктивно. Насколько понял Данилов, главной целью товарища майора юстиции было убедиться в реальном существовании источника информации и в том, что он сообщил все, что знал. Под конец они даже немного поспорили о том, как лучше бороться с «мертвыми душами». Топольковский считал, что надо развивать систему вознаграждения за информацию о преступлении, причем в размере твердого процента от нанесенного ущерба. Сообщил о миллионном мошенничестве – получил пятьдесят тысяч рублей, а если о десятимиллионном, то – все пятьсот. Данилов же уповал на открытость информации. Если вывешивать на сайтах учреждений полный перечень сотрудников с указанием занимаемых должностей и сделать так, чтобы этого перечня никто миновать не мог, то содержание «мертвых душ» станет крайне опасным делом. Интересно, что это за рентгенолог Тяпкин-Климентовский? В глаза мы такого не видели и слыхом о нем не слыхали!

В конечном итоге сошлись на том, что действовать нужно с разных сторон – и вознаграждать, и делать информацию открытой. Взяв ручку для того, чтобы отметить пропуск, Топольковский строго посмотрел на Данилова и предупредил, что больше никаких действий предпринимать не нужно, дайте профессионалам возможность делать свое дело.

– Не даете поиграть в Эркюля Пуаро, – пошутил Данилов.

– Играйте лучше в доктора Хауса, – посоветовал Топольковский. – Это у вас лучше получится.

Совет напомнил о договоренности с Туркановым. Неловко вышло – сам навязался со своей помощью и неделю не давал о себе знать! Причина, конечно, уважительная – закрутился-заработался, и своих дел хватало и часть савельевской нагрузки пришлось тянуть, но это не может служить оправданием. По дороге к «Арбатской» Данилов зашел в кафе, заказал двойной эспрессо и позвонил Турканову.

– Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? – вместо приветствия спросил тот.