Она захлопала глазами. Не верилось, что Бримстоун станет над ней насмехаться. Она думала, он просто не придет, и в последний раз она увидит его на дворцовом балконе в ожидании казни.

– Скажи, что такого ты совершила? – попросил он.

– Ты знаешь что.

– Скажи сама.

Значит, все-таки насмешка. Она кивнула и принялась декламировать:

– Измена родине. Связь с врагом. Создание угрозы существованию химер и всему, за что мы боролись в течение тысячи лет…

– Приговор мне известен, – оборвал он. – Давай своими словами.

Она сглотнула, пытаясь угадать, чего он хочет, и сбивчиво произнесла:

– Я… я влюбилась. Я… – Бросив на него смущенный взгляд, она рассказала то, о чем до сих пор никому не говорила: – Все началось под Буллфинчем. После битвы, во время сбора душ я нашла его, умирающего, и спасла. Не знаю почему. Тогда казалось, по-другому нельзя. Позже… позже я подумала: это произошло, потому что у нас было предназначение. – Ее голос стал совсем тихим, щеки вспыхнули. – Принести мир.

– Мир, – повторил Бримстоун.

Какой наивной представлялась вера в высшее предназначение любви. Наивной, и все-таки прекрасной. В их с Акивой тайне не было ничего постыдного.

– Мы вместе мечтали о том, чтобы мир изменился, – возвысив голос, сказала Мадригал.

Последовало долгое молчание. Бримстоун просто смотрел на нее, и если бы в детстве она не играла с ним в гляделки, то вряд ли выдержала бы такой взгляд. Тем не менее, когда он наконец заговорил, ей отчаянно хотелось сморгнуть.

– И за это, – сказал он, – я должен стыдиться тебя?

Цепкие когти терзавшей Мадригал душевной боли замерли. Казалось, что кровь перестала бежать по жилам. Она не надеялась… Не смела. О чем он? Скажет ли он больше?

Нет. Тяжело вздохнув, он повторил:

– Я не смогу тебя спасти.

– Знаю…

– Ясри передала тебе гостинец.

От холщового узелка, протянутого сквозь прутья решетки, исходил изумительный аромат. Развязав, Мадригал увидела рогалики, которыми Ясри годами потчевала ее в надежде, что она хоть немного поправится. Слезы брызнули из глаз.