Она зевнула. Лгать можно было не боясь разоблачения: никто, кроме приближенных Бримстоуна, не знал о происходящем в западной башне и даже о том, как туда пройти. Действительно, она немного поспала – только не в лавке. Она вздремнула на груди у Акивы и проснулась оттого, что он глядел на нее.

– Что? – робко спросила она.

– Приснилось что-то приятное? Ты улыбалась во сне.

– Еще бы. Я счастлива.

Счастлива.

Наверно, это Чиро и имела в виду, когда спросила, что с ней происходит. Мадригал чувствовала себя обновленной. Раньше она и не догадывалась, каким глубоким может быть счастье. Невзирая на трагедию, случившуюся в детстве, и неотступное бремя войны, она и раньше считала, что счастлива – вокруг почти всегда отыскивалось множество удовольствий, стоило только повнимательней присмотреться! Но теперь все было иначе – это счастье не скроешь. Иногда она представляла, что оно, как свет, лучится из нее.

Счастье. Место, где на смену страсти, со всем ее умопомрачением и барабанным боем, приходит нечто более мягкое, родное, надежное и жизнерадостное. Все это переплелось с пылом и трепетом, и она словно звездным светом светилась изнутри.

Сестра молча всматривалась в ее лицо, когда внезапно грянули трубы. Мадригал подбежала к окну. Казармы размещались сразу за оружейным складом, и на дальней стороне агоры виднелся фасад дворца, над которым реяло огромное шелковое полотнище, знамя Воителя, украшенное гербом – оленьими рогами с проросшими на них листочками, символизирующими новую поросль. Мадригал и Чиро увидели, как рядом развернулся еще один стяг. На его гербе красовался белый волк, и была надпись, хотя на расстоянии прочесть ее было невозможно, они обе знали ее наизусть.

Победа и возмездие.

В Лораменди вернулся Тьяго.

Руки Чиро затрепетали, и ей пришлось опереться на подоконник, чтобы унять дрожь. От взгляда Мадригал не укрылось возбуждение сестры, хотя сама она была занята тем, что пыталась подавить в себе подступавшую злость. Отъезд Тьяго она считала знаком – судьба благоволит ее счастью. Если так, тогда что означало его возращение? Вид знамени подействовал на нее как ледяной душ.

Она вздрогнула.

Это не укрылось от Чиро:

– Что такое? Ты его боишься?

– Не боюсь, – ответила Мадригал. – Переживаю только, не оскорбило ли его мое исчезновение. – Она придумала историю, что перенервничала, выпила слишком много травяного вина, ушла в подземный храм и уснула. Проверив реакцию сестры, она спросила: – Он… сильно разозлился?

– Кому понравится быть отвергнутым, Мад?

Это означало «да».

– Как думаешь, теперь все кончено? Я ему больше не нужна?

– Этого ты добьешься только одним путем, – шутливо отозвалась Чиро, но глаза ее при этом сверкнули. – Умри, а потом воскресни уродиной. И он оставит тебя в покое.

Можно было догадаться или хотя бы задуматься. Но сердце Мадригал не допускало подозрений. Доверие ее погубило.