— Уверена, — нахмурилась ангелица. — Хоть номер телефона отправителя и не высветился, но я знаю — писала она. Я эту симкарту совсем недавно купила и номер никому, кроме худобины, не сообщила. Так что это точно она!

Натаниэль вздохнул. Они прибыли на кладбище Святого Христофора около двух часов назад, ведомые Оливией, безоговорочно убежденной в собственной правоте. За истекшее время они успели замерзнуть чуть ли не до полусмерти, выжив только благодаря найденной валькирией бутылке водки и нескольким зачерствевшим бутербродам. Они не отходили далеко от ворот, боясь разминуться с рыжей экзорцисткой. Но Селестина все не появлялась.

— А может, нам поискать что-нибудь деревянное? — робко предложила скромница Ариэлла. — Все равно здесь нет никого, кроме нас. Разожжем костер и погреемся.

— Ух ты, — уже оправившийся от потрясения Натаниэль заговорщицки подмигнул Симону де Монфору, — оказывается, мужики не единственные разумные существа во Вселенной!

— А кто еще? — не дошло до грешника сразу.

— Еще и бабы! — хохотнул ангел. — А ведь моя милая разумную идею подала!

— Ну ладно, — позволила уговорить себя Оливия, — поищем топливо для костра. Но чур, далеко от центральной аллеи не разбредаться.

— Аллилуйя! — с готовностью всплеснул крыльями Нат.

— У кого-нибудь фонарик есть? — поинтересовалась валькирия. — А то что-то совсем стемнело.

Карманные фонарики нашлись только у нее и Натаниэля. Четверо друзей сбились в плотную кучку и побрели вперед по аллее, освещая дорогу двумя слабыми лучами бледного света.

Старинное кладбище навевало мистический ужас. Почти животный страх, самой природой заложенный в душу каждого живого и призванный отвратить людей от слишком частого посещения чертогов смерти. О, смерть надежно охраняла свои секреты, не желая делиться ими с непосвященными. Скудный электрический свет ничуть не разгонял сгустившийся мрак, наоборот, придавая окружающим предметам еще более зловещий и мрачный вид. Преломляясь на изгибах мраморных статуй, он искажал формы и очертания, нанося на траурные надгробия налет гротескной уродливости. Выточенная из алебастра фигурка маленькой девочки превратилась в злобную карлицу, угрожающе выставившую скрюченные пальцы. А торжественное лицо пожилого дворянина, изваянного из черного гранита, казалось мордой тощего упыря, скалившего острые клыки.

— Мама-а-а, — жалобно проблеяла Ариэлла, трупно бледнея и пытаясь упасть в обморок, — мне страшно!

— Тьфу на вас, трусы! — с деланной бравадой пыжилась валькирия. — Живых нужно бояться, а трупы лежат себе спокойно и никого не трогают…

— А ты уверена, что лежат? — прошептала Ариэлла, повисая у нее на локте.

— На все сто! — бодро отрапортовала отважная ангелица, незаметно для других держа пальцы на рукояти пистолета. — Мертвые вообще — самый тихий, смирный и безобидный народ на свете.

Но Натаниэль расслаблением нервов не страдал, а потому развлекался вовсю. Он то и дело отбегал в сторону, склонялся над могилами и, гогоча как больной гусак, вслух читал выбитые на них эпитафии.

— Нет, это просто шедевр, а не надпись! — восторженно орал он, беспардонно нарушая священную кладбищенскую тишину. — Сейчас я вам его оглашу в моем вольном переводе, я же все языки знаю! — он прокашлялся и пафосно продекламировал:

Оливия громко фыркнула.

— А еще можно? — попросил заинтересовавшийся заупокойной лирикой Симон.

Нат побродил между могил и нашел еще более пикантную надпись: