— Логично! — вслух обрадовалась я.
— Что? — дружно встрепенулись ангелы.
— Отец любил Маргариту, — начала объяснять я. — Он обязан был отдать последний долг заботы и почтения своей преждевременно скончавшейся возлюбленной, похоронив согласно высокому титулу нашей семьи и вверив ее посмертный покой защитнику заблудших душ. Поэтому гроб с телом моей матери поместили именно в эту базилику. Стригои заманили нас на кладбище, рассчитывая запугать, застать врасплох и отобрать Грааль. Но они не учли одного важного факта — кладбище на самом деле является единственным местом, где мы можем найти помощь.
— У кого? — ошеломленно спросила Оливия. — Не у этих же? — она брезгливо указала в сторону шеренги умертвий.
— Нет, — спокойно ответила я, — у духов!
— Аллилуйя! — шокировано брякнул Нат. — Ничего бредовее я в жизни не слышал! — и он демонстративно повертел пальцем у виска, недвусмысленно намекая на мое внезапное умственное расстройство.
Дверь базилики оказалась не заперта. Мы смиренно вошли внутрь, усадили на скамью пребывающего в сильнейшей духовной прострации Симона и заторможено-сонную Ариэллу. У девушки явно просматривались признаки тяжелого нервного потрясения. Но сейчас мне было не до нее, нашлись дела поважнее.
Помещение базилики не впечатляло размерами. Десять скамеек в два ряда, аналой со статуей Божьей Матери — чрезвычайно изящной, видимо, флорентийской работы — и несколько надгробных плит, вмурованных прямо в пол. Я перешла на правую сторону, наклонилась и почитала надпись, выбитую на красивой табличке из драгоценного розового мрамора: «Маргарита дель-Васто. Покойся с миром, любимая». Несомненно, я обнаружила как раз то, что искала. Последнее «прости» моего отца, адресованное матери. Но что мне следовало делать дальше — я не знала…
Я подняла взгляд на статую Богородицы. Она изображала юную девушку, почти ребенка, трогательно хрупкую и беззащитную. Голова покрыта скромным покровом кающейся грешницы, в руках — резной кипарисовый крест, на губах — легкая улыбка любви и прощения. И внезапно я поняла — ну конечно, эта удивительная, отлитая из серебра фигура, поставлена здесь не случайно. Уж слишком сильно отличается она от привычного канонического изображения матери Иисуса. Поэтому что сделана она по заказу моего отца и воплощает образ юной Маргариты, принявшей мученическую смерть ради любви и рождения избранного чада. На моих глазах выступили слезы сочувствия. Несмотря на всю свою осведомленность, я только сейчас до конца осознала, какие нечеловеческие страдания пришлось выдержать этой нежной девочке. Гонтор де Пюи предупреждал, что мне придется пройти через испытания любовью, дружбой и состраданием. Любовь — это Конрад, дружба — это ангелы, обманом завлеченные на кладбище, а сострадание — вот оно… Но ведь именно через них прошла и моя мать. У каждого из нас своя Голгофа, свой тяжкий крест. Маргарита познала жертвенную любовь, ставшую для нее и религией, и высшим смыслом существования. Страдания очищают. И я уже не сомневалась, что душа матери попала в Рай, став одним из ангелов Божьих. Я почувствовала внезапный прилив вдохновения, смешанный с неудержимым желанием выразить умершей матери свою благодарность и восхищение силой ее невероятной любви к недостижимому мужчине. Я разделила ее горе по утраченному возлюбленному, как никто иной понимая испытанное Маргаритой чувство. Случается порой, что короткие встречи ведут к большим потерям, а мимолетный час любви предшествует расставанию навсегда.
Конечно же, мне доводилось слышать о «Вольто Санто», чудесном платке из белого шелка, хранящемся в храме Святого Николая, расположенном в Манопелло. Эту удивительную реликвию еще называют истинной иконой и почитают как одну из величайших святынь, наравне со знаменитой Туринской плащаницей. Согласно легенде, добрая женщина Вероника пожалела приговоренного к казни Иисуса, изнемогающего под тяжестью креста, влекомого им к месту распятия. Она подала ему свой платок, дабы мученик утер окровавленное лицо. Господь поблагодарил женщину и вернул ей испачканный платок со словами: «Пусть он напоминает обо мне». На платке отпечатался лик Христа со сломанным от истязаний носом, исцарапанным лбом и опухшей от удара бичом щекой. Но наша память ничуть не отличатся от такого же платка, бережно сохраняя воспоминания о душе и облике любимых, ушедших от нас безвозвратно. И подчас эти воспоминания становятся самым страшным испытанием. У меня пересеклось дыхание, голос дрожал от слез, но идея молитвы возникла в глубине моего страдающего сердца, облекаясь в слова и обретая силу.
— Селестина! — ангельский шепот звенел благозвучнее хрустального колокольчика. — Не грусти так, дочка! Ведь любовь достойна любой жертвы, — прозрачная, светлая тень отделилась от статуи Богородицы и подплыла ко мне, источая упоительный аромат цветущих роз.
— Это кто, привидение? — с легкой паникой в голосе поинтересовалась Оливия у меня за спиной. — Друзья, а вам не кажется, что этот день по насыщенности мистическими явлениями уже зашкаливает все разумные пределы?
— И не страшно ничуть, — с заиканием бормотал Натаниэль, намертво вцепившись конвульсивно скрюченными пальцами в спинку скамейки, — подумаешь, полтергейст обыкновенный!
— Мама! — я протянула руки ей навстречу, купаясь в исходящем от тени Маргариты тепле и свете. — Как ты там, мама?
— О, мне там хорошо! — радостно прожурчал девичий голосок. — Я рада видеть, какой умницей и красавицей ты стала!
— Мама, — осторожно напомнила я, — отец страдает…
— И зря, — печально ответила Маргарита. — Передай ему — все произошло так, как и должно было. Его вины в том нет, он сделал меня счастливой. И когда-нибудь мы снова встретимся.
— Помоги мне, — с нажимом в интонациях попросила я, — укрой Грааль!
— С радостью, — серебристо рассмеялся призрак. — В наш мир стригои не вхожи. У нас Чаша Господня сохранится в безопасности. До нужного времени…
— А когда оно настанет, это время? — взволнованно спросила я. — Как я об этом узнаю?