Покончив с бутербродом, вымыв тарелку и убедившись, что поставила её в то же самое место, где взяла, Авелина плюхнулась на диван и снова открыла дневник Примроуз. Чарли пришёл к ней и положил голову на колени, отчего ей стало не так тревожно находиться в этом скрипучем покосившемся доме.

Когда она нашла место, где остановилась, и продолжила чтение, уже сгустились тени.

Поначалу в записях не было ничего странного. Примроуз писала, что в школе ей нравится мальчик Мэтью, но иногда он выводит её из себя.

«Немного похоже на Гарольда», – усмехнувшись, подумала Авелина.

Потом выяснилось, что Примроуз поругалась с мамой из-за новых джинсов, её младший брат Кевин – сущее наказание, а она ходила в кино на «Охотников за привидениями» и так смеялась, что «чуть не описалась».

Зевнув, Авелина потёрла глаза. Но когда она уже дочитывала страницу, последнее предложение привлекло её внимание, словно было написано огненными буквами.

Купила сегодня новую книгу про призраков в Дорсете и Корнуолле. Выглядит жутковато. Сегодня ночью хочу начать читать. Надеюсь, там есть что-нибудь про Мальмут!

Вот оно.

Как раз то, что она искала. В нетерпении Авелина наискосок прочитала следующий абзац, где говорилось в основном про повседневные дела. Но зато на следующей странице Примроуз снова написала о книге.

После этого стиль Примроуз заметно изменился: записи стали короче, имена друзей, Мэтью и Келли, встречались реже: похоже, Примроуз стала меньше о них думать. Книга – последняя история, если быть точнее, – словно сделала жизнь Примроуз не такой радостной. Девочка писала о том, как в Мальмуте одиноко, и это напомнило Авелине слова Гарольда.

Вчера я проснулась среди ночи, потому что мне приснился ужасный сон: якобы надо мной кто-то склонился и пытается коснуться моего лица. Это была женщина, у неё были длинные грязные волосы, и я чувствовала, что из её рта пахнет водорослями. А хуже всего были её глаза.

У неё их вообще не было.

А потом я помню только, что очень громко кричала, прибежал папа и спросил, что случилось, а я не могла даже говорить. Меня всю колотило. Он отвёл меня на кухню и приготовил горячий шоколад; я рассказала ему, что мне приснилось, а он сказал, чтобы я не переживала, потому что все иногда видят плохие сны, и, наверное, я просто перенервничала из-за школы. Я ничего не говорила ему про историю из книжки, но я знаю, что кошмар мне приснился из-за неё. Лучше бы я никогда её не читала.

Чарли тихо зарычал, низко и утробно.

– Что с тобой? – спросила Авелина, почесав пса за ушами – обычно его это успокаивало.

Какой ужасный сон. Примроуз становилась какой-то всё более… одержимой. Авелина решила при первом же случае рассказать всё Гарольду и узнать, что он об этом думает. Интуиция подсказывала ей, что нарастающая тревога Примроуз как-то связана с её исчезновением, но это с таким же успехом может быть и игрой воображения. Вторая голова бы не помешала.

Авелина откинулась на спинку дивана и сняла очки. Комната погрузилась в полумрак, потому что уже вечерело, и ей приходилось щуриться, чтобы разбирать микроскопический почерк Примроуз. Без очков комната расплылась, и Авелина закрыла глаза.

Когда она снова их открыла, в дверях кто-то стоял.

Авелина быстро села, часто заморгала и растормошила Чарли, который тут же спрыгнул с дивана.