Идём в сторону Марокко вдоль Средиземного моря. Капитан угостил меня испанской баночной «Фантой» с лимонным вкусом, похожим скорее на вкус соляной кислоты. Такую раньше давали больным с пониженной кислотностью. Нужно иметь воистину лужёный желудок, чтобы пить этот напиток. Он больше сгодился бы в качестве флюса для пайки самоваров и медных чайников. Чтобы усыпить потребителя и снять у него все подозрения, на банке с этой самой термоядерной «Фантой» сделана пояснительная надпись: «Fanta makes music in your mouth». Что в дословном переводе на русский означает: «Фанта делает музыку в вашем рту». Если, конечно, она и делает музыку во рту, то мне явно слышится «Heavy metal» – тяжёлый металлический рок с лужением, пайкой и дымом. Только буржуазная реклама способна на такой слоган. Будучи абсолютно доброжелательным человеком, я всё-таки пожелал бы автору этого бессмертного текста, чтобы в его благоухающем рту играл на геликоне пьяный полковой ротмистр. Или это будет слишком?

Целый день шли вдоль гористых берегов Алжира. Когда-то эти земли принадлежали древним финикийцам, потом они перешли к Риму, а в V веке всё побережье Северной Африки вместе с нынешней территорией Алжира было завоёвано вандалами, которых в VI веке изгнали византийцы. В 1848 году Алжир объявлен территорией Франции, а в 1959-м правительство Франции признало право алжирцев на самоопределение. Но это не означало, что очень неспокойная история Алжира пришла в некое спокойное русло. Веками здесь сходились интересы различных народов и этнических групп. Войны, завоевания, мятежи были постоянными спутниками здешних племён и народностей, заселяющих эти земли. И это немудрено, Алжир – лакомый кусок. Являясь крупнейшим по территории африканским государством, он обладает громадными запасами газа (7-е место в мире), нефти, каменного угля. В его недрах найдены фосфаты, цинк, медь, марганец, олово, свинец, ртуть, железо, золото, уран, вольфрам, каолин и ещё кое-что. Богатейшие запасы каменной, в том числе и поваренной, соли. Короче, можно жить-поживать да добра наживать. Однако вот – не живётся. Всё время Алжир пребывает в перманентно-бурлящем состоянии.

Наконец-то мы добрались до Марокко. Порт Надор в одноимённой провинции. Будем брать у них местный свинец. Порт небольшой, грязноватый. Но комары, как в Тунисе, не донимали. Всему экипажу портовые власти вместо наших солидных морских паспортов (сименсбуков) выдали пропуска с круглой печатью на совершенно невзрачном белом листочке с машинописным текстом. Только при наличии этих пропусков нас выпускали и впускали на территорию порта.

Я решил прокатиться в соседний с Надором испанский морской анклав Мелилла (в испанском произношении Мелилья). Мы наблюдали этот белоснежный город, вкрапленный в удобную подковообразную бухту ещё при подходе к Надору. Со стороны он был красив и живописен, как город мечты из сказок детства. Говорят, что там творил известный архитектор Энрике Ньето, который был учеником самого Гауди. Стиль модерн, конец XIX века. На это стоит посмотреть.

Я оседлал своего железного Росинанта и направил его в сторону Мелиллы, благо, она была рядом. По потоку машин и пешеходов я понял, что выбрал правильную дорогу. Но оказалось, что пробраться в этот город не так просто. Вся Мелилла окружена высоким забором и со стороны Надора имеет глухо зашитый высокими стенами пропускной коридор с односторонним движением в обе стороны. Когда я подъехал к марокканскому контрольному пункту, дежурный полицейский потребовал у меня паспорт. Мой надорский пропуск он сразу отверг. Как смог, я ему объяснил, что я русский моряк и хочу одним глазком взглянуть на сказочный город Мелиллу.

– Руссо? – переспросил он, – Моску?

– Я, я, – подтвердил я, – Моску – Москва.

Полицейский сделал безнадёжный жест рукой, мол, поезжай, но я за последствия не отвечаю. И я поехал. Метров через пятьсот коридор, наполненный машинами и пешеходами, закончился и я уж было надеялся просочиться на территорию анклава, как меня остановил другой полицейский в красивой униформе песочного цвета, с тонкими испанскими усиками и дорожной палицей. Он положил палицу мне на руль и произнёс известное на всех языках слово:

– Паспорт!

Мой пропуск его не то что не устроил, он его проигнорировал. Как будто это было пустое место. На него даже не подействовало, что я русский, моряк, да ещё из Москвы.

– Паспорт! – повторил он и сделал нетерпеливое движение ладошкой.

– Это полный облом, – подумал я.

Но полный облом меня ждал на обратном выезде в Надор. Того полицейского, который меня впускал, уже не наблюдалось, он стоял на другой полосе движения. А новый полицейский по бумажке впускать в Надор, где стоял мой корабль, не хотел ни за какие коврижки. Причём, он был настолько непреклонен, что я понял, что влип по самую маковку и сидеть мне в этом коридоре до Второго Пришествия. Я стал, конечно, психовать, взывать ко всем святым угодникам и к совести марокканского привратника. Но выяснилось, что он совсем не владел английским, на котором я его усовещивал. Единственно, что он сделал для меня, так это вызвал из будки начальника. Начальник, маленький пузатый человек арабского происхождения, внимательно рассмотрев мою бумажку-пропуск, недвусмысленно показал мне, что я могу ей подтереться.

Вот тут совершенно спонтанно я стал ругаться матом. Я напомнил начальнику, что у него вырастет на лбу, если он задержит меня до отплытия моего парохода, и куда он пойдёт в ненастную погоду, если ему приспичит. Я открыл глаза на его интеллект и на всех его родственников до третьего колена. А где живёт его двоюродный племянник, он узнает сразу, как проснётся на следующее утро. Он узнал бы (если бы понимал язык), где я его видел, если бы он обратился ко мне за помощью. Я ещё так не ругался со времён моей службы на Северном флоте. Видно, до начальника что-то дошло. Он почему-то спросил:

– Моску?

И тут я понял, что с этого мне нужно было начинать.