Все наши древние письменные источники изображают Эвергета II чудовищем отвратительной наружности, беспощадным в своей мстительности. Как известно, он был чрезвычайно тучен, отчего в Александрии его прозвали Фискон («Пузо»). Посидоний, чей учитель Панетий видел Эвергета в Александрии, подтверждает его патологическую полноту[603]. Юстин добавляет, что он любил носить одеяния из прозрачной ткани, сквозь которую просвечивало его распухшее тело во всем его уродстве, еще более отталкивающем, чем если оно было бы обнажено[604]. Наши источники также рассказывают, как кровожадно он преследовал всех, кого подозревал в неверности, — о казнях, изгнаниях, повсеместных конфискациях, даже резне александрийцев, которую устроили его наемники.
Вероятно, он был особенно безжалостен с александрийской интеллигенцией. Многие из ее представителей были приверженцами Филометора, и Эвергет считал их своими врагами. Многие ученые и художники, связанные с Музеем, рассеялись по греческим землям, либо сбежав, либо оказавшись в изгнании, и дали начало ренессансу в тех местах, куда пришли, — так утверждал историк, живший в царстве Птолемеев, Менекл из Барки. Это не значит, что Эвергет II был враждебен греческой культуре как таковой. Он сам стремился занять место среди греческих авторов и оставил после себя книгу воспоминаний, в которой среди прочего описывает чудачества своего дяди Антиоха Епифана.
Но больше всего вопросов с точки зрения психологии вызывает поведение не Эвергета, а Клеопатры. Да, трудно поверить в то, что она согласилась сожительствовать с братом после убийства собственного сына. Однако наши античные авторы (Диодор, Ливий, Юстин) определенно заявляют, что Клеопатра родила Эвергету сына (144 до н. э.). Можно, конечно, сказать, что она была вынуждена жить с Эвергетом из страха, но, если вспомнить, каковы были македонские царевны, это сразу кажется неправдоподобным. Скорее ею двигало желание остаться царицей любой ценой. В дочери Клеопатры, царицы Сирии (Клеопатры Теи), любовь к власти, кажется, победила естественную склонность: она подготовила убийство мужа Деметрия II, убила одного из сыновей и попыталась уничтожить другого, когда они стояли на пути ее честолюбивых планов. Возможно, ее мать, египетскую царицу, на этот поступок тоже сподвигла любовь к власти. Она не убивала сына, но сожительствовала с его убийцей.
Эвергет, воцарившись в Александрии, год спустя в Мемфисе венчался на царство как фараон по египетским обрядам. Именно во время празднества коронации родился сын Эвергета и Клеопатры II и был назван (или получил прозвище) Мемфисским в память об этом совпадении. В одном папирусе упоминается указ о прощении долгов (φιλάνθρωπα), объявленный царем примерно в то же время[605] с целью приободрить владельцев собственности, так как из-за смуты недавних лет титулы стали ненадежными и требовалась мера, чтобы усмирить беспорядки. Празднества в Александрии в честь новорожденного принца омрачились убийством множества киренцев, прибывших в египетскую столицу в 145 году, вместе с Эвергетом. Их обвинили в том, что они неуважительно отзывались о царской наложнице Ирине[606].
За год или два отношения в царском дворце стали натянутыми. У Клеопатры II, кроме убитого сына, было две дочери от Филометора, обеих звали Клеопатрами. Одна была царицей Сирии, которую мы только что упоминали, другая (Клеопатра III) еще жила во дворце, когда ее мать вышла замуж за Эвергета. Эвергет изнасиловал племянницу и через некоторое время публично взял ее в жены. Папирус, в котором юная Клеопатра III впервые появляется в роли царицы, относится к 141–140 годам до н. э., но бракосочетание могло состояться на год-два раньше. Мы не знаем, развелся ли Эвергет с Клеопатрой II официально. Она по-прежнему была царицей, но с тех пор стала называться в текстах «царицей Клеопатрой Сестрой», тогда как Клеопатра III была «царицей Клеопатрой Супругой»[607]. Все трое официально считались совместными правителями Египта. Клеопатра Сестра пользовалась в Египте престижем и властью, и оттого младшему брату, даже будучи царем, было небезопасно открыто ее унижать; однако очевидно, что отношения между Эвергетом и его сестрой стали какими угодно, только не простыми. Через дворец и все царство пробежала трещина, поскольку у Клеопатры Сестры были свои сторонники, так же как у царя и Клеопатры Супруги. Между 145 и 118 годами до н. э. иногда обе Клеопатры упоминались вместе с царем в официальных документах, порой в них появлялась одна только «Клеопатра Сестра», а иногда только «Клеопатра Супруга»[608]. Маловероятно, что эта разница в протоколе точно отражает менявшиеся поминутно отношения трех правителей друг с другом; гораздо вероятнее, что это происходило из-за того, что писцы, работавшие в отдаленных от Александрии районах, при том ненормальном положении дел просто не знали, как правильно писать.
В некий момент в течение этих лет в Александрию с визитом наведался Сципион Эмилиан со своим другом Панетием Родосским — его «стоическим капелланом» (
Очевидно, что в Александрии постоянно бурлил протест против Птолемея Эвергета. Царские наемники с трудом сдерживали бывших приверженцев Филометора, желавших послужить его Сестре, которая была их царицей больше двадцати прошедших лет. Афаманский царевич Галест, полководец Филометора, бежавший в Грецию, продолжал подогревать беспорядки из-за моря. Даже наемники в Александрии стали слишком требовательны, и мы слышим, что однажды мятежа удалось избежать, только когда капитан по имени Гиеракс, находившийся на службе Эвергета, выдал им жалованье из собственного кармана. «Раз за разом, — пишет Полибий, — Эвергет натравлял свои войска на александрийцев и устраивал резню».
В 131–130 годах до н. э. беспорядки в Александрии, усугубленные расколом между царем и его сестрой, дошли до наивысшей точки. Возбужденная толпа попыталась поджечь царский дворец, и Эвергет бежал в Грецию, взяв с собой Клеопатру III, детей от нее и сына от Клеопатры II, мальчика шести-семи лет по прозвищу Мемфисец. Клеопатра II осталась в Египте единоличной правительницей, хотя из папирусов следует, что Эвергета продолжали признавать царем в большинстве районов Египта за пределами Александрии. Возможно, ссора между братом и сестрой перешла в открытую войну еще за некоторое время до бегства царя. Видимо, в отдельных частях страны Клеопатру II стали признавать единоличной правительницей под именем Клеопатра Филометор Сотера еще в 39-й год Эвергета (132–131 до н. э.)[611], и она начала заново отсчитывать годы своего царствования. Установлено, что греки в Омби стирали из надписей, сделанных в 136–135 годах, имена Эвергета и Клеопатры III, чтобы Клеопатра II представлялась единственной царицей[612]. О последовавших за бегством царя событиях рассказывает Юстин, и, хотя его преувеличения и недобросовестность в изложении фактов снижают ценность его труда как исторического источника, ввиду отсутствия более достоверных сведений нам приходится принимать его рассказ на веру. Вот что сообщает Юстин. На Кипре Эвергет собирал армию наемников, чтобы вести войну с сестрой в Египте. Незаконный сын царя в то время жил в Кирене. (Возможно, он был там наместником.) В Александрии хотели призвать его и посадить на трон (поженив с Клеопатрой II, как полагает Буше-Леклерк. Поистине, в смысле династических браков для того мира, кажется, не было ничего невозможного). Эвергет помешал этому плану осуществиться, вызвав молодого человека к себе на Кипр, а затем убив его. Это привело в бешенство народ Александрии, и там начали сносить статуи Эвергета. (Можно посчитать, что это довольно безобидный поступок после того, как они пытались сжечь Эвергета живьем во дворце, и гораздо удивительнее то, что его изваяния продолжали стоять нетронутыми после его изгнания, чем то, что их начали сносить теперь.) Эвергет считал, что Клеопатра II подстрекала народ разрушать статуи, и в отместку убил собственного сына от нее, мальчика Мемфисца, расчленил его тело и по кускам отправил в ящике в Александрию в подарок на день рождения матери.
Одни районы Египта подчинялись царю, другие — Клеопатре II. Эти годы называются в папирусах временем амиксии, «прекращения общих сношений». Найдено письмо греческого солдата Эсфалада, датированное 23 хоиаха 40 года до н. э. (15 января 130 года до н. э.), где он писал из Верхнего Египта, что вскоре отправляется с отрядом верных Эвергету войск на город Гермонтис, который удерживали силы Клеопатры II[613]. По его словам, пришли известия, что в следующем месяце Паос собирается привести «довольно воинов, чтобы сокрушить жителей Гермонтиса, и поступит с ним, как поступают с мятежниками». Упомянутый Паос был стратегом Фиваиды и, судя по имени, египтянином — очередной пример туземца, занимавшего высокое положение. До нашего времени сохранилась надпись, сделанная критским офицером Сотерихом, которого Паос послал управлять каменоломнями в холмах и охранять караванный путь между Коптосом и побережьем, по которому к Нилу доставляли грузы с благовониями из Южной Аравии и Индии[614].
В 129 году до н. э.[615] Эвергету удалось вернуть Александрию военной силой. В нашем распоряжении имеется надпись, сделанная жившими в Александрии римскими торговцами, с их благодарностью Лоху, сыну Каллимеда, который тогда командовал армией Эвергета[616]. В 129–128 годах до н. э. Эвергет уже владел Фаюмом, так как поселил там местных клерухов[617]. Военные действия между силами Эвергета и его сестры, кажется, еще продолжались в Фиваиде, так как, согласно папирусу, датированному 9 января 127 года до н. э., жрецы государственного культа в то время находились «в лагере царя»[618]. Но, вероятно, Клеопатра II еще раньше покинула Египет и искала убежища у своего зятя Деметрия II в Антиохии.
Много событий произошло в Сирии после гибели Филометора в 145 году до н. э. В 140–139 годах до н. э. Деметрий возглавил поход на Восток с целью отобрать Иран у парфян, но сам был взят в плен и десять лет был пленником парфянского царя. За это время его гораздо более способный брат Антиох VII (Сидет) воцарился в Сирии и взял в жены Клеопатру Тею (дочь Птолемея Филометора). В 130 году до н. э. Антиох VII, в свою очередь, вторгся в Иран и, добившись блестящего успеха, пал в 129 году до н. э. на поле боя. Затем Деметрий бежал и снова водворился в Антиохии в качестве царя. Но Клеопатра Тея не радовалась возвращению бывшего мужа, который, будучи в плену, женился на парфянской царевне Родогуне. Когда Клеопатра II Египетская прибыла ко двору Селевкидов, ее дочь Клеопатра Тея, быть может, уже находилась во враждебных отношениях с Деметрием, как это было три года спустя в Птолемаиде (Акко). Клеопатра II побуждала Деметрия напасть на Египет. Если бы ему удалось выгнать Эвергета, то взятая в Египте добыча могла бы с лихвой восстановить его шаткое положение. Но Деметрий, перенявший некоторые восточные привычки за десять лет парфянского плена, бородатый, как варвар, был совсем непопулярен в Антиохии, и к тому времени, как он со своим войском достиг границ Египта, его собственное царство взбунтовалось против него. Мятежники вступили в переговоры с Птолемеем Эвергетом и призывали его использовать могущество Египта, чтобы поместить на сирийский трон вместо Деметрия какого-нибудь царевича, принадлежавшего к династии Селевкидов. Эвергет цинично ответил на их просьбу тем, что отправил в Сирию в качестве египетского претендента одного молодого человека, сына египетского торговца, возможно этнического египтянина[619], который выдал себя за сына покойного самозванца Александра Валаса, и позднее, будучи царем Сирии, сам принял имя Александр. На языке местных сирийцев жители Антиохии прозвали его «Забина», «купленный». Однако антиохийцы все же предпочитали Александра Деметрию, и Эвергету удалось успешно парализовать своего врага из династии Селевкидов. Деметрий продолжал владеть частью страны в районе Ливана, пока не был разгромлен силами Александра у Дамаска. Он пытался найти убежище в Птолемаиде, но Клеопатра Тея закрыла дверь перед его носом. Он бежал в Тир и там был убит (126–125 до н. э.), как считалось, по приказу жены.
Надежды, которые возлагала Клеопатра II на зятя, пошли прахом. Похоже что в 124 году до н. э.[620] она согласилась примириться с братом и возвратилась в Александрию, чтобы снова стать «царицей Клеопатрой Сестрой» рядом с дочерью «царицей Клеопатрой Супругой». Ее другая дочь Клеопатра Тея осталась в Сирии защищать права династии Селевкидов от самозванцев. Очевидно, что теперь, когда Деметрий погиб, для Эвергета было более естественно поддержать племянницу, а не Александра Забину.
Клеопатра Тея, убив одного из сыновей от Селевка V, который оказался недостаточно послушным, сделала себя со-правительницей другого своего отпрыска Антиоха VIII по прозвищу Грип (Крючконосый) и сама воссела на трон. Эвергет прислал в Сирию Трифену, одну из дочерей от Клеопатры III, в жены молодому Антиоху. Без поддержки Египта Александр Забина быстро обессилел. В 123 году до н. э. он попал в руки Антиоха VIII и был казнен. Два года спустя Клеопатра Тея попыталась отравить царя и собственного сына, и Антиох принудил ее саму выпить роковую чашу. Это произошло через двадцать девять лет после того, как дочь Птолемея Филометора девочкой привезли в Сирию в качестве невесты Александра Валаса. Таков был ее конец. В источниках ничего не сказано о действиях Эвергета в Сирии после свержения Александра Забины. Вероятно, он довольствовался тем, что его дочь Трифена находилась там в качестве царицы.
Официальное примирение Клеопатры II с Эвергетом не означало, что страна тут же вернулась к миру и обычному бюрократическому распорядку. Сражения, которые шли во многих районах между сторонниками двух партий, ввергли страну в состояние насилия и раздора (амиксии), которому нельзя было так быстро положить конец. В одном папирусе говорится о мелкой войне между расположенными в Фиваиде городами Крокодилополем (около Гебелена) и Гермонтисом в 123 году до н. э.[621] Из папируса[622], найденного в окрестностях Птолемаиды, ясно, что состояние амиксии сохранялось там уже в 122–121 годах до н. э. Наконец, в 118 году до н. э. от имени трех правителей вышел указ с целью нормализации обстановки во всем царстве. В нашем распоряжении оказался пространный папирус из Тебтуниса, содержащий его текст и опубликованный под редакцией Гренфелла и Ханта в 1902 году. Это один из главных источников, позволяющих судить о системе египетской бюрократии. Прейзигке считал[623], что он представляет своего рода компромисс между царем и Клеопатрой II, в котором Эвергет пошел на значительные уступки. Тогдашняя смута в основном происходила из-за того, что во время амиксии оба враждующих правителя даровали милости своим приверженцам, которые, разумеется, не признавала противная сторона. Поэтому многие из тех, кто фактически владел землей, в том числе египетские храмы, которые, перейдя на ту или иную сторону, получили в дар землю и привилегии от Эвергета или Клеопатры, находились в шатком положении. Цель указа состояла в том, чтобы забыть прошлое и признать фактические владения законными. Таким образом, Клеопатра должна была согласиться с дарами, которые Эвергет пожаловал ее врагам, но и Эвергету в той же мере пришлось признать дары, которые Клеопатра пожаловала его противникам, и (как утверждает Прейзигке) пообещать оставить их в покое. Документ представляет такую важность, что здесь не помешает коротко рассмотреть несколько его разделов.
1. Объявляется амнистия за все преступления, совершенные в государстве до 9-го числа месяца фармути 52 года (28 марта 188 года до н. э.), за исключением убийств и ограблений храмов.
2. Лицам, принявшим участие в грабежах и впоследствии бежавшим, позволено вернуться в свои дома к прежней жизни; то, что осталось от их имущества, не будет конфисковано.
3. Долги по налогам прощаются тем царским земледельцам, которые получили участки по наследственной аренде.
4. Прощаются долги стратегов государству, возникшие в связи с принятием должности[624].
5. В Александрии:
a) сборщики пошлин не должны забирать под видом контрабанды товары, когда-либо доставленные из эксересиса в город[625]; вся контрабанда, захваченная в эксересисе, должна доставляться в контору диойкета;