В тот же день Платон пишет Нехтирису[660]: «Платон Нехтирису, приветствия. Я выступил из Латополя, чтобы разрешить ситуацию к наибольшей пользе государства, и написал жителям, прося их присоединиться к тебе. Ты хорошо сделаешь, если удержишь город и возьмешь командование. Те, кто не желает подчиняться тебе… пока я не прибуду к тебе, что я постараюсь сделать как можно быстрее».

Следующее письмо написано два дня спустя[661]; от него остался только фрагмент, но, кажется, это распоряжение Платона Нехтирису по поводу продовольствия для защитников Патириса, которым они должны себя обеспечить.

Четвертое письмо[662] адресовано «Жрецам и другим в Патирисе», оно такое же отрывочное и без даты, но, если принять предположительные исправления Вилькена в «Архиве», оно очень напоминает первое.

Наконец, пятое письмо[663] написано через семь месяцев после первого (1 ноября 88 до н. э.), в нем говорится, что город еще держится. Возвращение Сотера — по его годам Платон указывает дату — внесло некоторые изменения в обстановку.

«Платон, жрецам и другим в Патирисе, приветствия. Филоксен, мой брат, сообщает мне в письме, которое доставил Орс, что Величайший Бог Царь Сотер приехал в Мемфис и что Гиеракс назначен во главе весьма большого войска покорять Фиваиду. Я решил передать эти вести вам, чтобы они поддержали вашу храбрость. 30 год, 19 фаофи».

Вилькен сообщает, что русский ученый Крюгер обещает обнародовать интересные сведения о Платоне, полученные из еще неопубликованных петроградских папирусов.

По словам Павсания, на то, чтобы подавить восстание, ушло три года, и Фивы понесли ужасную кару, так что от них осталась только тень, город развалин[664]. В надписи[665], сделанной жрецами и народом Фив спустя примерно сорок с лишним лет в честь некоего Каллимаха, сказано, что праздники фиванских богов отмечались достойно «со времен, когда дед Каллимаха»… сделал что? Остаток фразы отколот. Франц высказал предположение, что утерянный глагол — «умер». Магаффи считал, что там содержится какой-то намек на услуги, которые дед оказал Фивам, когда они оказались в руках Сотера и понесли наказание в 85 году до н. э., и что впоследствии «привилегии города пострадали меньше, чем полагают наши источники»[666] — но эта теория построена на шатком основании.

Восстановлением, расширением и строительством египетских сооружений Сотер, вероятно, занимался в первой половине своего правления (116–107 до н. э.). «Возможно, самое интересное из того, что он нам оставил, — это подземная часть (фундамент и крипта) великого храма в Дендере (Тентира), который в действительности возведен на месте древней постройки и по старому плану, однако тот облик, в каком мы его видим, целиком обязан щедрости поздних Птолемеев и римлян… Полное восстановление этого храма на месте прежнего было гораздо более масштабным предприятием, чем строительство одного пилона или ворот, а это значит, что у правительства были и средства, и свободное время на возведение подобного сооружения. В то же время Сотер (как и его отец) дополнил фараоновский храм в Медамуте, располагавшийся в нескольких милях севернее Карнака, и перестроил пилон Тахарки у небольшого храма в Мединет-Абу на противоположном берегу… В Эль-Кабе этот царь завершил работу над каменным храмом, начатую Фисконом (Пузом, то есть Эвергетом II. — Авт.); и, как все его предшественники вплоть до самого Птолемея III, он продолжал работы в Эдфу. Однако ему осталось только закончить работу на прилегающей территории. В частности, Сотеру II приписывается сооружение большого переднего двора с тридцатью двумя колоннами по периметру и высокой внешней стеной (которую закончил Птолемей Александр). Этот двор подробно описан в надписях. Его размеры: 155 на 138 футов, окружающая стена 341/2 фута в высоту на 81/2 фута в толщину — поистине великолепная работа для одного из выродившихся и опустившихся Птолемеев![667] Он добавил надписи и украсил великий храм на острове Филэ и даже в далеком Талмисе (Калабша в Нубии)[668], также следы его деятельности мы находим в великом оазисе Карга» (М.)[669].

Нужно отметить, что около 100 года до н. э. Эфиопия, объединенная со времен Эргамена под единой властью, видимо, снова разделилась на два царства с двумя столицами — в Напате и Мероэ — и объединилась лишь около 22 года до н. э., а в это время династия Птолемеев в Египте уже уступила место Риму[670].

Примерно в то же время произошло столкновение между великими державами, и позиция царя Египта состояла в том, чтобы не рисковать и играть наверняка: не примыкать ни к одной из сторон, пока исход колоссальной борьбы не станет ясен. В начале правления второго Сотера возникла новая и опасная сила в лице понтийского царя Митридата Евпатора (троюродного брата Сотера, так как мать Митридата была дочерью Антиоха Епифана). Вполне возможно, что государственные мужи в Александрии сомневались тогда, какая из держав: Рим или царство Митридата — станет доминировать на Ближнем Востоке. В 88 году до н. э. — в год возвращения Сотера — Митридат разбил римского генерала в Малой Азии, захватил римскую провинцию в Азии и перебросил войско в Грецию, где Афины выступили против Рима. В ходе военных действий Митридат занял Кос и захватил египетские сокровища, перевезенные туда около четырнадцати лет назад Клеопатрой III, а вместе с ними и молодого Птолемея Александра, сына Птолемея Александра I от его первой жены[671]. Этот мальчик был единственным оставшимся на свете законным отпрыском династии Птолемея мужского пола, не считая Сотера II, — если только дети Трифены и Селены в Сирии не претендовали на то, чтобы представлять династию Птолемеев по материнской линии, как они представляли династию Селевка по отцовской. Единственный наследник египетского трона попал в руки понтийского царя, и это не могло не вызывать озабоченность в Александрии. Даже когда римские армии, способные отбросить Митридата, вошли в Восточное Средиземноморье, для Египта было опасно принимать чью-то сторону, поскольку Рим в то время разделился на враждующие партии, и римская аристократия, возглавлявшая эти армии, враждовала с республиканской партией, которая в 87 году до н. э. снова взяла власть в Риме под предводительством Мария. Зимой 87/6 года до н. э., пока Сулла осаждал Афины, его посланник Луций Лукулл явился в Александрию. Сотер оказал выдающемуся римскому аристократу царский прием, но уклонился от предоставления ему какой-либо существенной помощи, разве что дал несколько кораблей, чтобы те сопровождали его на обратном пути до Кипра. Лукулл со своей стороны отклонил все подарки царя, кроме одного великолепного изумруда. На нем был выгравирован царский портрет, и Лукулл, когда царь сказал ему об этом, счел благоразумным не отказываться от дара, опасаясь, что Сотер, униженный таким пренебрежением, прикажет убить его на море, — такое мнение сформировалось у Лукулла о характере «Бараньего Гороха». Но в Афинах об этом Птолемее всегда отзывались хорошо, ведь он прислал им щедрую помощь, чтобы восстановить город после страшных разрушений, которые тот потерпел от Суллы. Статуи Птолемея Сотера II и Береники Павсаний видел двести лет спустя при входе в Одеон[672].

Птолемей Сотер II, человек довольно слабый, способный пойти на жестокость[673], но без неистовых амбиций, умер в 80 году до н. э. в возрасте около шестидесяти двух лет.

Глава 12

Береника III, Птолемей X Александр II, Птолемей XI (Авлет)

(80–51 годы до н. э.)

Смерть отца сделала царицу Беренику, женщину не первой молодости, единоличной правительницей Египта. Ее современник Цицерон утверждает, что александрийцы очень ее любили. Вероятно, если бы дело касалось только александрийцев и египтян, они не возражали бы против того, чтобы она продолжала править в качестве царицы без какого-либо соправителя-царя, хотя даже царица Клеопатра III была вынуждена стать соправительницей одного из своих сыновей. Единственным представителем царской династии мужского пола был, как мы уже видели, молодой Птолемей Александр. Он уже освободился из плена Митридата. Прожив некоторое время при понтийском дворе, где царь, его кузен, дал юноше образование, подобающее эллинистическому царевичу, он бежал в лагерь Суллы и вместе с ним отправился в Рим. Когда Сотер II умер (80 до н. э.), Сулла был диктатором и хозяином римских владений. Сулла, безусловно считая полезным посадить на египетский трон собственного протеже, отправил Птолемея Александра в Александрию, поддержав его всем авторитетом Рима. Стороны договорились, что Птолемей X (Александр II) женится на своей престарелой овдовевшей кузине царице Беренике. Едва ли она, будучи женой мальчика, отказалась бы от власти, к которой привыкла за двадцать лет. В течение трех недель молодой человек понял, что его положение невыносимо, и принял решение, очевидное любому молодому царю, способному разобраться, что к чему, — убить Беренику. Но он просчитался. Александрийцы очень разгневались, когда их таким образом лишили царицы. Они так разозлились, что тут же выволокли молодого Птолемея из дворца, притащили в Гимнасий и там убили. Но тогда они оказались в затруднительной ситуации. Законных наследников Птолемея, сына Лага, помимо Селены и селевкидских царевичей, в которых текла кровь Птолемеев, не осталось. Оказавшись в столь неприглядном положении, александрийцы вспомнили о двух молодых людях, сыновьях покойного царя Сотера II от наложницы. Важно было посадить кого-нибудь на трон до того, как вмешается Рим. Одного из них сделали царем Египта, другого — царем Кипра. Так и получилось, что в александрийском дворце стал править Птолемей, известный как «Незаконнорожденный» (Ноф), хотя официальными эпитетами Птолемея XI было «Отцелюбивый Брато- (или Сестро-)любивый Бог» (Филопатор Филадельф). Позднее к ним прибавилось прозвище «молодой Дионис». Впервые оно встречается в 64–63 годах до н. э.[674] В народе же его чаще всего звали «Флейтист» (Авлет). Кем была его мать, неизвестно. Как царская любовница, она, по всей вероятности, была красивой и образованной женщиной из греческого города. Маловероятно, что в ней текла египетская кровь. Магаффи предполагал (хотя и без каких-либо доказательств), что «киренская Ирина»[675], любовница Эвергета II, была «знатной дамой из старой греческой аристократии в этой самой аристократической из эллинских колоний». Мы ничего не знаем о любовнице Сотера II. Она вполне могла быть танцовщицей плебейского происхождения, хотя то, что александрийцы посадили ее сына на опустевший трон, возможно, более понятно, если, несмотря на отсутствие законного брака с царем, она была женщиной из хорошего греческого рода.

Цицерон сообщает, что Птолемей XI был «мальчиком в Сирии»[676], когда его внезапно вызвали, чтобы посадить на египетский трон. Что могло привести сына или сыновей Сотера II в Сирию, большая часть которой была оккупирована царем Армении Тиграном? Тигран был союзником Митридата, и, возможно, не только Птолемея Александра отослали в детстве на Кос из соображений безопасности, но и незаконных детей Сотера II, и что там их захватил Митридат в 88 году до н. э.[677] Если предположить, что два сына Сотера, как и Александр, воспитывались между 88 и 80 годами до н. э. при понтийском дворе, это могло бы объяснить непонятное заявление Аппиана[678], что две дочери Митридата — Митридатида и Нисса — были обручены с царями Египта и Сирии. Довольно трудно определить, когда это могло случиться. Буше-Леклерк предположил, что это произошло между тем временем, когда Птолемей Незаконнорожденный был посажен на египетский трон в 80 году до н. э., и его браком с Клеопатрой Трифеной. Когда Буше-Леклерк писал историю Птолемеев, первое известное упоминание о Клеопатре Три-фене содержалось в демотическом папирусе от мая 78 года до н. э.[679], и поэтому тогда можно было допустить, что Митридат в течение двух лет изучал обстановку, сложившуюся при александрийском дворе, планируя заключение династического союза. Теперь же известно, что Птолемей XI уже был женат на Клеопатре Трифене в январе 79 года до н. э., и, скорее всего, их брак был заключен сразу же после его восшествия на трон. Таким образом, он не мог планировать женитьбу на понтийской царевне. Но если Птолемей XI и его брат выросли при понтийском дворе вместе с царскими детьми, то вполне целесообразно предположить, что Митридат после смерти Сотера II не хотел смотреть, как римский протеже Александр II усаживается на египетский трон, и ухватился за возможность отправить молодых людей в Египет и сделать их царями назло Риму. И конечно же перед тем как отпустить их, он мог попытаться привязать их к своим интересам, устроив брак между двумя Птолемеями и двумя своими дочерьми[680]. Если молодые люди отправились из Понта в Египет через Сирию, то это объяснило бы фразу Цицерона, что Птолемей XI находился в Сирии, когда Александр II был убит.

Согласно демотическому папирусу от января 79 года до н. э., царь Египта во втором году своего правления уже был женат. Жена в тексте названа «царица Клеопатра по прозвищу Трифена», а царская чета вместе зовется «Боги Филопаторы Филадельфы»[681]. Кем была эта Клеопатра Трифена (Клеопатра V), нам не говорят. Наиболее вероятная гипотеза состоит в том, что она являлась сестрой Птолемея[682], представительницей новой незаконной ветви династии Птолемея, начало которой положил брак между братом и сестрой, заключенный по обычаю вымершей законной ветви. Она также могла быть дочерью Птолемея Александра I. Пусть даже незаконнорожденная, как Птолемей X, она в любом случае должна была быть рождена гречанкой.

Картуши Птолемея Авлета

Египетская коронация Птолемея X по каким-то причинам состоялась лишь в марте 76 года до н. э., но и тогда не в Мемфисе, а, как ни странно, в Александрии. Однако египетский жрец Пшерениптах, венчавший его, был верховным жрецом великого храма в Мемфисе, главой египетских жрецов, представителем того рода «князей церкви», чью историю, как известно[683], можно проследить на протяжении всего эллинистического периода. Высокий сан передавался по наследству, и Пшерени-птах тоже занял свой пост по наследству, хотя в 76 году до н. э. ему было всего четырнадцать лет. После его смерти в 11-й год правления Клеопатры (42–41 до н. э.) этот знаменательный миг его отрочества был увековечен на погребальной стеле, которая хранится в Британском музее. Из-за того, что египетские жрецы, жившие в эллинистическую эпоху, допускали ошибки, пытаясь изъясняться на древнем сакральном языке и писать иероглифическими знаками, некоторые места в тексте не поддались достоверной расшифровке. Бругш опубликовал два перевода стелы: один во французском «Словаре египетской географии» (1879), другой в немецком «Тезаурусе египетских надписей» (1883–1891). Оба перевода разнятся во многих существенных пунктах. Мистер С. Р. К. Глэнвилл из египетского департамента Британского музея был так любезен, что по моей просьбе снова просмотрел египетский оригинал, и ниже следует перевод (за основу взят сделанный Бругшем) в соответствии с замечаниями мистера Глэнвилла о том, как следует читать иероглифы.

«В 25 год 21 фаофи, в правление царя, господина земли, Птолемея, Бога Спасителя, завоевателя, был день, когда я родился. Я жил 13 лет при своем отце. Вышло повеление от царя, господина земли, Отцелюбивого, Сестролюбивого Бога, нового Осириса, сына Солнца, Господина Венцов, Птолемея, что мне будет пожалован высокий сан жреца в Мемфисе, а мне тогда было 14 лет. Я водрузил змеиный венец на голову царя[684] в тот день, когда он овладел Верхним Египтом и Нижним Египтом, и совершил все обычные ритуалы в залах, предназначенных для Тридцатилетних празднеств. Я был главой всех тайных служб. Я отдавал приказы об освящении Хора (обожествленного царя. — Авт.) во время рождения бога [Солнца] (то есть в весеннее равноденствие. — Авт.) в Золотом Доме. Я отправился в место жительства царей ионийских (греческих царей. — Авт.), что находится на берегу Великого Моря к западу от Ракотиса. Царь Верхнего и Нижнего Египта, господин двух миров, Отцелюбивый Сестролюбивый Бог, новый Осирис, венчался в своем царском дворце. Он отправился в храм Исиды, госпожи Ят-уджат. Он принес ей многие и щедрые жертвы. Отправившись в своей колеснице из храма Исиды, царь приказал остановить ее. Он водрузил на мою голову прекрасный венок из золота и разнообразные ювелирные украшения, кроме только царской пекторали, которая была у него на груди. Меня назвали пророком, и он разослал царский рескрипт по столицам всех номов, который гласил: „Я назначил верховного жреца Мемфиса Пшерени-птаха быть моим пророком“. И мне доставляли из храмов Верхнего Египта и Нижнего Египта ежегодный доход на мое содержание.