Когда в 46 году до н. э. Цезарь вернулся в Рим победоносным диктатором римского мира, Клеопатра поселилась в его садах на противоположном берегу Тибра. Она привезла с собой из Египта брата Птолемея XIII и большую свиту. С высшим римским обществом, которое часто бывало в ее салоне, она общалась с царскими замашками, которые многих возмущали. Ее называли «царица» (regina), не добавляя имени. «Ненавижу царицу», — пишет Цицерон в одном из писем[706], хотя она пообещала ему доставить из Александрии какие-то папирусы или другие редкости, которые могли быть интересны литератору. Цезарь признал сына. Он посвятил Клеопатре золотую статую в своем новом храме Венеры-Прародительницы, от которой, по преданию, и происходил род Юлиев.
В глазах римлян царица была просто любовницей, а не супругой диктатора, который все это время был женат на римлянке Кальпурнии, хотя у них и не было законных детей. Но Клеопатре в тот момент будущее наверняка представлялось в розовом цвете. Казалось, события быстро идут к грандиозному завершению, когда Юлий Цезарь, презиравший республиканские традиции, смело преобразит римский мир в монархию эллинистического типа и будет сам править ею как царь, возвысившись над ограниченным римским изоляционизмом, станет правителем, в котором все народы мира — италийский, греческий, македонский, галльский, испанский, египетский, азиатский — признают общего повелителя. И что же могло послужить более очевидным знаком этого отказа от узкой римской традиции, знаком всеобщности новой монархии, чем брак с представительницей македонской империи из династии Птолемея? Клеопатре трехсотлетняя связь ее династии с Египтом тоже казалась только временной, этапом на пути к мировому трону. Она видела себя повелительницей империи, где Египет будет всего лишь одной провинцией. И маленький Цезарь, мальчик, в котором смешались македонская кровь Птолемея и римская Цезаря, будет наследником трона этой державы.
Но римские аристократы, которые тоже чувствовали, что близится развязка, смотрели на эту перспективу с тревогой и отвращением. Мысль о том, что они, римляне, будут подчиняться царице, которую они презрительно, хоть и не совсем верно, звали египтянкой, уязвляла их и приводила в ярость. А ведь это была только часть того, что, по их подозрениям, планировал Цезарь. В Мартовские иды в 44 году до н. э. кинжалы Брута и его товарищей внезапно положили конец мечтам Клеопатры. Убийство Цезаря сделало ее положение в Риме чрезвычайно опасным. «Царица» сбежала примерно две недели спустя. Ей пришлось вернуться, пока это было возможно, в старое тесное царство на Ниле в надежде, что Египет даст ей безопасность среди надвигающихся потрясений римского мира, подобно тому как ее предок первый Птолемей безопасно переждал бедствия, последовавшие за смертью Александра.
Видимо, Клеопатра привезла с собой в Египет своего брата Птолемея XIII, так как один из оксиринхских папирусов от 26 июля 44 года по-прежнему датирован годами правления Клеопатры и Птолемея[707]. Но вскоре после возвращения он умер[708]. Порфирий сообщает, что Клеопатра подстроила его смерть, а Иосиф Флавий — что она его отравила, и это вполне вероятно, поскольку он был соперником маленького Цезаря. Согласно Диону Кассию[709], Клеопатра вскоре после возвращения в Египет сделала сына соправителем, и в дендерском храме есть колоссальная статуя Клеопатры, изображенной в виде египетской богини Хатор, вместе с Цезарионом в одеянии древнего фараона. Один фаюмский грек примерно в то же время посвятил от имени царицы Клеопатры и царя Птолемея Цезаря «и их предков» (из династии Птолемеев и рода Юлиев? —
Упомянутая стела проливает свет на внутреннюю обстановку Верхнего Египта в то время. Ее установили жрецы Амона-Ра-Сонтера в Фивах и другие высшие сановники города в честь Каллимаха, главного эпистата фиванского подразделения Патирисского нома. Согласно тексту, вырезанному на стеле, он отечески заботился о Фивах, «разрушенных из-за всевозможных прискорбных обстоятельств», — вероятно, намек на то, что сделал с Фивами Сотер II в 88 году до н. э., — и старался восстановить город. И затем опять, когда недавно Фивы постиг сначала голод, а год спустя чума, он приложил все силы, чтобы облегчить ужасные бедствия. Прежде всего он позаботился о том, чтобы религиозные обряды совершались в египетских храмах должным образом. Из надписи можно сделать много разных выводов. Во-первых, чиновники Верхнего Египта действовали независимо от двора, чего не было раньше, — вследствие небрежения царской семьи и, возможно, длительного пребывания Клеопатры в Риме. Фиванцы на все лады восхваляли эпистратега мериды и ни словом не упоминают царицу, кроме как при датировке. К тому же можно понять, что Сотер II не до конца уничтожил древнюю египетскую столицу: Фивы, даже усмиренные и разрушенные, продолжали существовать.
Еще одна надпись, относящаяся к 11-му году Клеопатры, была найдена в Гераклеополе. Это декрет Клеопатры и Птолемея Цезаря, изданный в день, соответствующий 13 апреля 41 года до н. э.[712] Цель декрета состояла в том, чтобы обеспечить соблюдение привилегий, дарованных александрийцам, которые жили в Египте за пределами Александрии и занимались сельскохозяйственными работами. Туземные чиновники докучали александрийцам, требуя с них сборы и налоги, положенные к уплате обычными жителями страны, хотя александрийцы были от них освобождены. Делегация этих александрийцев лично явилась к царице 15 марта (в Мартовские иды! — эту годовщину Клеопатра не забудет), чтобы ходатайствовать о своем деле, и результатом было оглашение декрета месяц спустя. Он был адресован индивидуально стратегам нескольких номов, также его копию, записанную на греческом и египетском языках, было приказано повесить в столицах номов. Случайно до наших дней дошла плита с указом из Гераклеополя.
«Царица Клеопатра, богиня Филопатор, и царь Птолемей, также Цезарь, Бог Филопатор, Филометор, стратегу Гераклеопольского нома, приветствие. Пусть прилагаемый декрет с настоящим царским письмом будет написан греческими и туземными письменами и помещен на всеобщее обозрение в столице и главных городах нома, и пусть будет сделано остальное, согласно нашим приказам. Прощай. 11-й год. 13 десиоса, иначе 13 фармути.
Феону (диойкету? —
Это последний известный нам указ, изданный монархом из династии Птолемеев.
Из Египта Клеопатра наблюдала за широкомасштабной борьбой, которая разыгралась в римском мире после смерти Цезаря. До тех пор пока Антоний и Октавиан, ратовавшие за дело покойного диктатора, не смогли успешно вмешаться в дела Восточного Средиземноморья, сенаторские войска в этом регионе под командованием Брута и Кассия имели превосходство на поле боя. Дело Цезаря на Востоке представлял вспыльчивый и неумелый Долабелла, и римские легионы, которые с весны 47 года до н. э. постоянно стояли гарнизоном в Египте, под началом Аллиена выступили, чтобы соединиться с ним в Азии, но в Сирии примкнули к другой стороне и вместо Долабеллы присоединились к Кассию. В июле 43 года до н. э. Долабелла совершил самоубийство в сирийской Лаодикее, чтобы не попасть в руки врага. Клеопатра не оказала помощь Долабелле, хотя душой она наверняка была на стороне защитников дела Цезаря, если позволяла своим чувствам не зависеть от политических соображений. Она упорно игнорировала просьбы Кассия отправить ему на подмогу египетский флот, который считался весьма внушительным. Когда Антоний и Октавиан наконец одержали победу на поле при Филиппах (осенью 42 года до н. э.), царица Египта не сделала ничего, чтобы помочь победившей или проигравшей стороне. До тех пор пока исход противостояния не решился, ее политика бездействия казалась безопасной и благоразумной, но теперь ей угрожал гнев победителей, которые, возможно не без оснований, ожидали от нее большей заинтересованности в деле ее великого возлюбленного. Но у Клеопатры был свой способ вмешательства в мировые конфликты — заметить того, кто находился на пути к успеху, привязать его к себе и подчинить его собственным целям.
Победа при Филиппах сделала Марка Антония правителем восточной части римского мира. Через несколько месяцев после битвы в Эфесе его уже прославляли как воплощенного бога Диониса. Клеопатра не предпринимала никаких шагов, чтобы связаться с Антонием или оправдаться перед ним, пока он сам, спровоцированный ее молчанием, не послал к ней своего распутного друга Квинта Дел-лия[715] с предложением встретиться с Антонием в Киликии.
Тогда Клеопатра отправилась в путь, чтобы завоевать Марка Антония силой своего оружия. Великолепный корабль плыл по реке Кидн, неся новую Афродиту в окружении маленьких купидонов, нереид и граций навстречу новому Дионису. Свита, как следует ожидать и как показывает Магаффи, была полностью греческой, а не египетской. В Тарсе Клеопатра одержала решительную победу, такую же, как Антоний с Октавианом одержали при Филиппах. Она снова стала любовницей самого влиятельного человека в мире — или, по крайней мере, одного из самых влиятельных. Антоний был готов использовать все свое могущество, чтобы способствовать реализации ее целей. Однако было бы ошибкой видеть в связи Антония и Клеопатры ту романтичность и рыцарство, которые у современных людей ассоциируются с любовью. В «этом жестком языческом мире», как следует из откровенной грубости, с какой сам Антоний рассказывает о своих отношениях с Клеопатрой в одном из писем к Октавиану[716], все эти вещи не окружал такой преобразующий их ореол. Такое впечатление, что Антоний даже испытывал вульгарную гордость из-за того, что ему доставляла удовольствие настоящая царица; ведь его первая жена-римлянка была дочерью вольноотпущенника, тогдашняя жена-римлянка, ужасная Фульвия, имела плебейское происхождение, а в сонме его случайных любовниц были одни актрисы и заурядные проститутки. Но он делал почти все, чего желала Клеопатра; и с ее точки зрения это было самое важное.
Он действительно потребовал от нее объяснений, почему она не оказала им никакой помощи до битвы при Филиппах. У Клеопатры была наготове чисто женская отговорка, безусловно подействовавшая гораздо эффективнее любого серьезного политического аргумента. На самом деле она пыталась прийти на помощь. Она лично отправилась в путь с египетским флотом, но разыгралось такое страшное ненастье, и она так ужасно разболелась[717]. И после этого Антоний стал выполнять ее просьбы. Прежде всего, ей понадобилось убить нескольких человек, уничтожить или доставить ей сестру, Арсиною, которая, с тех пор как ее пленницей провели по римским улицам, нашла убежище в эфесском храме Артемиды, где ее и убили, чтобы утолить неугасимую ненависть Клеопатры; юношу в Араде, который заявлял, что он ее пропавший брат Птолемей XII; Серапиона, правителя Кипра, ставленника Птолемеев, за то, что он оказал помощь Кассию.
Антоний провел зиму 41/40 года до н. э. в Египте, где вместе с Клеопатрой предавался удовольствиям и буйному веселью, описанному Плутархом. Царица и ее любовник-римлянин, теперь одетый в греческое платье ради ее прихоти, образовали братство греческого типа — «Неподражаемых гуляк» (amimētobioi)[718]. И все это время во внешнем мире происходили события, которые глубоко влияли на положение Антония: в Италии состоялась ссора между семьями Октавиана и Антония, его женой Фульвией и братом Луцием, которая привела к настоящей войне; в Сирии и Малой Азии началось вторжение парфян под предводительством римского перебежчика Лабиена. Весной 40 года до н. э. Антоний наконец оставил Египет и встретился с Фульвией в Афинах, но несколько недель спустя он избавился от этого затруднения в своей жизни, так как Фульвия умерла в Сикионе. Добравшись до Италии, Антоний восстановил дружбу с Октавианом, и согласие между собой они закрепили браком Антония с овдовевшей сестрой Октавиана Октавией. Восточные провинции были признаны особой сферой влияния Антония, но сам он оставался в Италии до конца 39 года до н. э., приводя в порядок дела через легатов, которым удалось отобрать Малую Азию и Сирию у парфян.
После отъезда Антония из Египта в 40 году до н. э. Клеопатра родила близнецов, мальчика и девочку, которых связали с божествами Солнца и Луны, детьми Латоны, также близнецами. Их назвали Александр Гелиос и Клеопатра Селена. Антоний уехал из Италии в конце 39 года до н. э., но только ради того, чтобы поселиться в Афинах вместе с Октавией. Он не ступил ногой в восточные провинции до 36 года до н. э., когда приехал в Сирию без супруги, чтобы лично повести оттуда великий поход на парфян. К тому времени им снова овладела страсть к Клеопатре. Кроме того, для похода ему нужны были египетские ресурсы. Он вызвал царицу в Сирию на встречу, и там их прежние отношения возобновились. У них родился еще один сын — Птолемей Филадельф. В Палестине, потерянном владении царства Птолемеев, теперь правил идумей Ирод, еврейский царь, и этот протеже Антония был для него слишком важным «вассалом», чтобы изгнать его на грани войны с парфянами даже ради Клеопатры. Но до поры до времени он мог утолить территориальные аппетиты Клеопатры, отдавая ей небольшие области то тут, то там в Азии и на островах. Лисаний, царек сирийского города Халкиды, расположенного у подножия Ливана, был казнен по обвинению Клеопатры, и она получила его царство. Также она получила часть финикийского побережья от устья Элевфера до Сидона, на которое когда-то тоже распространялось влияние Птолемеев, а еще богатые кедровой древесиной владения в Киликии и владения на Крите. Леса, раскинувшиеся возле Иерихона, представлявшие огромную коммерческую ценность, были переданы Клеопатре, а Ироду поручалось действовать в этом регионе в ее интересах.
Клеопатра сопровождала Антония в походе до самого Евфрата и потом вернулась в Египет через Сирию, посетив по пути свои новые владения. Ирод проводил ее до самой египетской границы. Эти двое смертельно ненавидели друг друга, но пока что были вынуждены сохранять внешние приличия. В Египте на монетах начали изображать профиль Антония — но, вероятно, не в качестве царя, хотя титул, которым он назывался в легенде, соответствовал его положению в римском мире: αυτοκράτωρ τρίων ἀνδρῶν («самодержец, один из триумвиров»), а, как говорится в только что упомянутой надписи, в качестве «бога и благодетеля».
Парфянский поход Антония с треском провалился. Он вернул Сирию, но от его армии остались лишь обломки. Клеопатра встретила его измученные войска в новых финикийских владениях со всевозможными удобствами, и он вернулся с ней в Египет (в начале 35 года до н. э.). В 35 году до н. э. Антоний отправился из Египта во второй поход против парфян, и Клеопатра сопровождала его до Сирии. Тем временем Октавия двигалась из Рима с подкреплением и продовольствием для армии мужа и дошла уже до Афин, когда получила письмо от Антония с приказом не продолжать пути. Это был знак того, что египетская царица, ее соперница, каждый день находившаяся рядом с Антонием, имела большую власть над ним, чем отсутствующая супруга. Открытое пренебрежение Октавией не могло не привести к войне между Цезарем Октавианом и Антонием в ближайшем будущем. Из Сирии Антоний, вместо того чтобы продолжить восточный поход, опять вернулся с Клеопатрой в Египет. Мы не знаем, почему был отложен поход. Это могло произойти под влиянием Клеопатры или из каких-то военных соображений, связанных с переменой обстановки. В 34 году Антоний снова выступил в путь, но теперь уже не на парфянское царство, а на Армению. Он добился бульшего успеха, чем за два года до того, и вернулся в Александрию с богатой добычей и пленным царем Армении. До той поры все римские триумфы проходили, согласно древнему обычаю, по Священной дороге в Риме, но на этот раз римский правитель Востока, скандализировав всю римскую аристократию, провел триумфальную процессию по длинным, широким улицам Александрии под взором царицы Египта, высоко сидевшей на золотом троне и принимавшей почести, словно богиня. Через несколько дней в окрестностях Гимнасия состоялась еще более впечатляющая церемония. На серебряном помосте на двух золотых тронах восседали Антоний и Клеопатра. Клеопатра была одета богиней Исидой на египетский манер. Царские дети сидели на тронах чуть ниже — первым Птолемей Цезарь, соправитель матери, потом дети Антония Александр Гелиос в платье мидийского царя, Птолемей Филадельф в македонском царском облачении — каусии, хламиде, крепидах, — и Клеопатра Селена. Было объявлено, что отныне Клеопатра будет называться Царицей Царей, а маленький Цезарь, провозглашенный законным сыном Юлия Цезаря, Царем Царей. Александра Гелиоса объявили Великим Царем Армении и всех восточных провинций империи Александра, которую в будущем, возможно, удастся забрать у парфян до самой Индии, Птолемея Филадельфа — царем Сирии и Малой Азии, маленькую Клеопатру — царицей Киренаики.
С тех пор Клеопатра больше прежнего стала изображать богиню. Недовольная эпитетом Тея Филопатор, который она приняла в самом начале по династическому обычаю, она стала именоваться Нея Исида, подобно Клеопатре III, или Тея Неотера (как написано в легендах к некоторым монетам конца ее царствования), что значит то же самое: древняя богиня, вернувшаяся на землю в облике современной женщины, или женщина, подобная древней богине. Клеопатра завела себе обычай появляться на официальных мероприятиях в наряде Исиды[719].
После разочарования, которое постигло Клеопатру после убийства Юлия Цезаря — падения, когда она почти достигла высоты, — кажется невероятным, что той же самой женщине представился еще один такой же шанс. Однако десять лет спустя Клеопатра снова оказалась на расстоянии вытянутой руки от того, чтобы стать императрицей мира. Антоний возродил замысел Цезаря создать римско-эллинистическую монархию. Уже вся восточная часть империи Александра Македонского выделена в наследство сыновьям Клеопатры, живым представителям династии Птолемеев, и если в неминуемой борьбе между Антонием и Октавианом — молодым человеком, носившим имя Цезаря по закону, хотя он и не был, в отличие от Птолемея Цезаря, настоящим сыном от плоти и крови великого Юлия, — если Антоний, имея в распоряжении все ресурсы Востока, выйдет из этой борьбы победителем, то западная часть Римской империи объединится с восточной под скипетром Антония и Клеопатры.
Считается, что Клеопатра выбрала себе клятву в такой формулировке: «Это так же верно, как то, что однажды я буду судить в римском Капитолии». И если объединенная Римская держава достигнет того, что задумал Юлий Цезарь и чего не достиг Антоний в 36 году до н. э., то есть сокрушит парфян и завоюет для эллинов утраченные восточные провинции державы Александра Македонского, тогда государство, над которым будет царить дочь Птолемея, отодвинет свои границы дальше владений Александра, от Индии и Центральной Азии до Британии и Атлантического океана.