Возникшая в результате появления ВИЧ проблемная область глобального масштаба уже заполняет томами целые библиотеки; здесь излишне подробно останавливаться на этом.
При этом влияние вируса на обычное поведение человека невозможно предвидеть. Оно не будет сильно зависеть от мер, которые правительства, то есть политики в сотрудничестве со здравоохранением, будут должны (или захотят) нам преподнести; потому что ни одна государственная власть, даже «стопроцентно тоталитарная» (которая, однако, не существовала нигде за пределами романа Оруэлла «1984», поскольку она не может существовать), не в состоянии (будь то через законодательство, через угрозу тюремного заключения или посредством вмешательства полиции) изменить на противоположное до сих пор существующее поведение в самой интимной области человеческих отношений.
Я намеренно говорю о чрезвычайно радикальных мерах, введение которых в открытом обществе («открытом обществе» в смысле Поппера) совершенно невозможно.
С помощью законодательства, профилактики, просвещения скорость распространения вируса можно значительно затормозить и тем самым снизить. Сегодняшняя картина сложившейся ситуации недостаточно ясна, чтобы сделать возможными количественные долгосрочные прогнозы с приемлемо небольшим разбросом предельных отклонений вверх или вниз. Компьютерное моделирование показывает большие колебания, поскольку введённые данные являются неполными, ненадёжными и неточными, как в отношении человека в роли хозяина, так и в отношении вируса в роли паразита.
Предсказанное в 1985–1986 годах насыщение групп риска (гомосексуалисты, наркоманы, страдающие гемофилией) и маргинальных групп (мужчины, которые особенно опасны для нормальной гетеросексуальной популяции, поскольку они переносят возбудителя из групп носителей вируса в открытые формации общества) уже почти достигнуто. Однако в прошлом году число вновь инфицированных – если информация, которой располагает ВОЗ, верна – было ниже норм, спрогнозированных с помощью методов моделирования. Мы ещё не знаем, должно ли это означать перемену к лучшему, пусть даже только намёк. Существует по крайней мере три группы (необязательно независимых друг от друга) факторов, которые обуславливают распространение пандемии пространственно, во временном отношении и количественно. Во-первых, поведение человека. Гомосексуалисты, которые не меняют партнёров, могут быть инфицированы только с той же – как и прежде, крошечной – вероятностью, как и гетеросексуальная популяция: посредством несчастного случая, связанного, например, с переливанием серопозитивной крови, или через контакт при ранении с кровью, спермой или слюной носителя вируса. Можно снизить для себя риск до минимума; чаще всего, его вряд ли можно уменьшить до нуля, потому что мы вынуждены жить в среде со значительной «плотностью несчастных случаев».
Во-вторых, терапевтические возможности, а точнее успехи. В современной врачебной практике у больных СПИДом с полностью выраженной конечной стадией применяется тимидазин. Это химическое соединение, которое завлекает геном вируса в «тупик» в начале репликации, подсовывая пущенным в ход ферментам вируса «химическую приманку» вместо нормального нуклеотида. Если вместо нуклеотида к цепочке генов, которую нужно построить, присоединяют молекулу тимидазина, строительство прекращается, потому что другой конец молекулы тимидазина не может быть использован в качестве нуклеотидного связующего звена. Но все эти препараты – уже есть и другие, и будут ещё – не обеспечивают выздоровления больного, так как нельзя заменить все нуклеотидные частицы только «поддельными молекулами». Это приводит лишь к конкуренции между препаратом и свободными нуклеотидами: вместо того, чтобы умереть примерно через год, больной умирает приблизительно через восемнадцать месяцев. Скромная выгода.
В настоящее время (в частности, в Институте Макса Планка) на пригодность в качестве антител также исследуются различные иммунные вещества, так называемые моноклональные, которые настроены на белки оболочки вируса. К сожалению, вирус в состоянии быстро перестроить свою оболочку, что нелегко описать, но это вполне наглядно визуализируется с помощью изображений на основании снимков электронного микроскопа, стробоскопического анализа вращений и химических интерпретаций. Грубо говоря, вирус ведёт себя как некто в большой маскировочной оболочке, различные сектора которой покрыты очень разными способами всевозможными узорами и цветами. Он может изменять узоры и цвета, по-другому складывая или заворачивая своё «одеяние». Возможно, что будут созданы иммунные вещества, которые сделают уже больного «безопасным» для других людей, так как его вирусы будут размножаться так же медленно, как, например, в случае заражённой именно этим вирусом обезьяны. Перспективы не безнадёжны, и притом они тем лучше, чем в более отдалённом будущем они рассматриваются. Но на сегодняшний день утешительного очень мало.
В принципе, вся стратегия атакующего вируса могла бы быть отражена в очень многих местах путём (химических) контратак; но на практике это очень сложно. Общее правило гласит, что побороть паразита тем сложнее, чем меньше различия между ним и нормальными клетками организма хозяина, а вирус, если он однажды «спрятался» в лимфоцитарном геноме, по сути, вообще невозможно отличить от остальной части человеческого генома; я сомневаюсь, что этот фокус будет распознан даже через восемьдесят лет.
Но, в‑третьих, важно и поведение вируса. Уже выявлено по меньшей мере три разных типа ВИЧ, называемых ВИЧ‑1, ВИЧ‑2 и ВИЧ‑3. Это зловещий знак. Работам М. Эйгена и его группы мы обязаны пониманием того, какая связь существует между огромной изменчивостью репликатора (= способной к размножению последовательности генов в свойственной ей среде, или эволюционной нише) и оптимизацией его способности к выживанию. Мутации – это ошибки репликации. Накапливающиеся мутации, направленная на окружающую среду изменчивость репликаторов увеличиваются до критического порога; у самого порога дело доходит до не чисто случайного хождения по краю пропасти непрерывно изменяющихся репликаторов в направлении «естественного отбора». Следовательно, выживание тавтологически не равнозначно лучшей приспосабливаемости (как это всегда приходилось слышать от антидарвинистов). Окружающая среда получает для своих жителей форму ценного ландшафта, а «полные надежд мутанты» идут вдоль горных хребтов того ландшафта к вершинам. Но что означает достижение такой вершины для вируса? Отличная компетентность в парализации защитных сил организма (= окружающей среды), то есть, по сути дела, смерть паразита вместе с хозяином: прекрасная стратегия выживания…
Но здесь в процесс включается страшный талант вируса, а именно быть «ленти». Поскольку он «ленти», его оптимизация в разгроме всех иммунологических фронтов обороны ещё не означает для него скорой смерти – вместе со смертью хозяина. У «ленти» есть очень много времени для распространения, и на самом деле эта огромная задержка делает их такими жизнеспособными и такими смертоносными.
По этой неприятной причине будущее первой ленти-пандемии нашего рода (следовало бы добавить, в пределах известной нам истории человечества) непредсказуемо. То обстоятельство, что популяция, атакованная возбудителями болезни, выживает, даже если коэффициент смертности увеличивается до 98 %, приносит мало утешения: массовое вымирание такого рода (которое будет угрожать Центральной Африке уже примерно через два десятилетия) непременно должно повлечь за собой крах всей нашей цивилизации.
Можно строить догадки о том, как будут действовать правительства, законодательные органы, исполнительная власть, политические партии, группы высокого риска, медицинские работники, наркоманы, как в разных странах будет вести себя молодёжь, социальные группы и отдельные лица, если предстоящая с большой вероятностью экспоненциальная эскалация случаев заболеваемости будет угрожать нам на каждом шагу.
Что касается меня, я считаю составление социально-эпидемических сценариев занятием, которое способно вселить в нас ужас, но не годится для того, чтобы помогать нам разумными советами и вооружать в социальных аспектах. Речь идёт о непредсказуемом, как весь эволюционный процесс, несчастном случае с неизвестными последствиями в следующем столетии. Знание этих последствий необходимо, но пробелы и зияющие пустоты в этом знании нельзя залатать ни пустыми успокаивающими обещаниями ожидаемых в скором времени чудодейственных лекарств, ни ужасными картинами будущего. Нам нужны новые знания, и мы получаем их, хотя не так быстро, как нам хотелось бы их получить.
Несомненно, в течение жизни мы окружены целыми кучами и тучами вирусов, присутствие которых проявляется разнообразно: сначала во многих детских болезнях, представлявших до успешного производства долговременных вакцин значительную угрозу для нашего потомства, потом в не специфичных для рода, крайне вирулентных вирусах (например, в бешенстве, которое атакует практически всех теплокровных животных и заканчивается смертью, если вовремя не применить сыворотку) и, наконец, в форме вирусов простуды и гриппа. При этом мы имеем дело с примерно двумястами различными видами вирусов простуды, что делает вакцинацию невозможной, поэтому мы миримся с этой, в сущности, лишь «слегка» донимающей болезнью, а поскольку вирус гриппа волнообразно бежит вокруг света в виде «только» нескольких мутантных подвидов, соответствующие вакцины должны быть изготовлены своевременно (что, собственно говоря, возможно только в техногенно высокоразвитых странах). Конечно, сказанное не исчерпывает вирусологическую проблематику; сегодня даже толстому справочнику уже не удалось бы этого сделать. Относительно способности к выживанию, можно классифицировать вирусы (так же, как и другие микропаразиты, о которых, однако, здесь не должно говориться) примерно так:
1. Относительно стратегии, которую они применяют против нас. Вирусы подсемейства онковирусы размножаются благодаря тому, что они после «захвата власти» или овладения «центрами управления геномом» в соответствующей (специфической для вируса) ткани (органах) вынуждают её клетки к лавинообразному размножению. Другими словами, они вызывают опухолевое новообразование, которое так же, например, как лейкемия, может принимать «жидкую» форму; клетки, захваченные или «занятые» онковирусами, перестают соблюдать «принцип мирного сосуществования», которому должны оставаться верными все клетки организма. Рост, который не может быть остановлен, чаще всего убивает хозяина, но следует также учесть, что «сведённые с ума» онковирусами, «освобождённые» от всех работ, посвящённых телу, клетки становятся бессмертными: их можно выращивать сколь угодно долго как культуры клеточной ткани, что в большинстве случаев не свойственно нормальным клеткам. Ведь клетки нашего организма в состоянии делиться (в среднем по грубой оценке) не чаще, чем пятьдесят раз за жизнь: потом их задачи выполнены и происходит смерть их «владельца».
2. У лентивирусов принципиально другая стратегия. В своём большинстве (например, в виде иммунодефицита обезьян, котов, коз, овец, лошадей и т. д.) они проявляют следующие, на наш взгляд особенно коварные свойства: