«Осенью 1977 года в Форте Детрик (Мэриленд, США) в здании 550 была официально открыта лаборатория типа P4. Форт Детрик – это центральная биологическая лаборатория Пентагона, а P4 обозначает самый высокий уровень защиты, введённый для лабораторий, в которых подвергаются генетическим манипуляциям возбудители болезней человека. (…) Можно предположить, что (…) создание химеры вирусов Visna-HTLV–I произошло где-то в начале 1978 года. (…) Объяснить, как новый вирус вырвался из хорошо защищённой лаборатории типа P4, не особенно трудно. Традиционно в Соединённых Штатах испытание биологических агентов проводится на заключённых, которые были приговорены к длительным срокам лишения свободы, при этом в случае выживания им обещается свобода. (…) СПИД [иногда или часто. – С.Л.] начинается с безобидной первичной инфекции, которая (…) спонтанно утихает через несколько недель, после чего пациент в течение нескольких месяцев остаётся внешне совершенно здоровым и без симптомов. Исследователи должны были сделать из этого вывод, что новый вирус (…) не настолько опасен, чтобы рассматривать его использование в качестве оружия, и мнимые исцелённые были освобождены».

Завершая этот сценарий, превзошедший фильмы о Джеймсе Бонде: испытуемые были профессиональными преступниками, гомосексуалистами, как это случается в тюрьмах США, они отправились в соседний Нью- Йорк, и там СПИД разразился именно среди мужчин (и наркоманов).

Попытки опровержения многих экспертов и научных центров профессор Сигал отражает серией профессиональных контробъяснений; здесь не место для такой криминологическо-вирусологической дискуссии.

Здесь я хочу процитировать отрывок из моего романа «Осмотр на месте», изданного в Германии в 1985 году, в Польше в 1981 году, при этом следует ещё отметить, что рукопись была передана краковскому издательству ещё в 1979 году. В то время никто ничего не знал о ВИЧ.

В основной части романа речь идёт о войне, ведущейся с применением биологического вирусного оружия, генетической войне. Нападающие распыляли над вражеской территорией выращенные в биологических военных комплексах «патогены». Эти «патогены» действовали половым путём (то есть через оплодотворение), а именно таким образом, что они «совершают оплодотворение, но превращают плод в злокачественную опухоль, которая атакует материнский организм». Нападающие использовали в своей стране «антинаталистские методы защиты», но всё это в целом, по словам вымышленного эксперта в романе, было также опасно для самих нападавших ввиду того, что «биологическое оружие генетического типа» легко влечёт за собой эффект самоэскалации. «Даже простую бактериальную эпидемию легче начать, чем остановить. Генерал, получивший учёную степень доктора наук, называет это оружие неконтролируемым». (Именно потому, что оно может обернуться против нападающих.)

Мой сценарий «вирогенетической» войны выглядит весьма схожим с обвинением профессора Сигала. Я говорю об обвинении, потому что Сигал винит первооткрывателей ВИЧ, среди прочих американца Роберт Галло, в распространении лжи, чтобы скрыть реальное «место рождения» вирусов – Форт Детрик.

В работе профессора Сигала, написанной в биологическом плане абсолютно профессионально, обоснованно то, что относится к строению, а точнее, к составу генома вируса иммунодефицита человека. Ибо фактически в своём строении РНК он особенно похож на вирусы, которые Сигал называет «исходным материалом» для американской кузницы биооружия: вирусы Maedi-Visna и HTLV–I. (Маеди-Висна – это подвид вируса, который, как и второй из вышеназванных, принадлежит семейству ретровирусов, подсемейству лентивирусов; вирус Маеди-Висна вызывает (медленно, поэтому «lenti») гибель овец, но HTLV–I – это (уже едва ли более используемое) обозначение для «Вируса Т-Клеточной Лимфомы Человека», теперь, согласно его последнему названию, «T-лимфотропного вируса I, II, III и т. д. типа»)

В обоих случаях речь идёт о родственных формах вируса СПИДа, но он состоит не из простого соединения вирусов Маеди-Висна и HTLV–I.

В сопроводительном письме к своему информационному бюллетеню профессор Сигал приводит весь календарь биологического преступления до мельчайших деталей. Этой аргументации, представленной по типу косвенного метода (его так же называл и сам автор), можно, собственно говоря, – если кратко, а как раз этого я и хочу – противопоставить следующее.

И Маеди-Висна, и HTLV–I являются лентивирусами, то есть внутриклеточными возбудителями болезней. В обоих случаях клиническая картина совершенно разная, так как речь действительно идёт о паразитах, обитающих на разных видах хозяев (в одном случае на животных, в другом на человеке), с инкубационным периодом (латентным периодом), длящимся несколько лет. Из чего, собственно говоря, состоит (определённым образом записанный в геноме вируса) сдерживающий механизм отсроченного начала заболевания, мы пока ещё не знаем. В соответствующих гипотезах недостатка нет, но уже само их количество свидетельствует о том, что мы не можем сделать правильный выбор среди конкурирующих друг с другом гипотез. Совсем грубо говоря, свойство «ленти» похоже на период полураспада распадающихся радиоизотопов: за определённый характерный для него интервал времени каждый из них распадается до половины первоначального числа атомов. По сравнению с «обычными» возбудителями инфекций типа бактерий или вирусов лентивирусы имеют огромные латентные периоды. В случае вируса СПИДа уже говорят о 5, даже 6, может быть, даже 7 годах (до появления предспидового [ARC] синдрома). Существует «ленти» с «периодом затишья», который составляет одну треть от жизни соответствующего хозяина.

Но так как предполагаемые «исходные материалы», или первоначальные вирусы, в обоих случаях имели принцип действия «ленти», те американские военные генные инженеры должны были быть невероятными идиотами, если бы они изначально считали, что из двух «ленти» можно синтезировать «промпти» («быстрый»)…

Система обвинений, искусно созданная профессором Сигалом, с диаграммами и библиографическими данными, совершенно неправдоподобна: не только невероятна, но и невозможна в такой форме, потому что экспериментальная проверка гипотезы «Форт Детрик» неосуществима.

Правильно работающие биореакторы для вирусных культур существуют только с 1980 года. Хотя уже в 1967 году были предприняты первые попытки (С. Шпигельман и другие), но даже техника, используемая сегодня в Институте Макса Планка (при активном участии профессора Манфреда Эйгена), не может синтезировать что-либо, хотя бы отдалённо похожее на вирус СПИДа, будь то из Маеди-Висна или из любого другого вирусного материала дикого типа. Биотехнических навыков для этого ещё недостаточно. Таким образом, американцы не могли провести тот кажущийся фантастическим эксперимент, во‑первых, потому, что вирус СПИДа создан очень тщательно «отрегулированным», весьма специфично действующим, очень точным в своей функциональной последовательности, а во‑вторых, потому что, если бы они это однажды там сделали, к тому же более двадцати лет назад, такой синтез при огромных темпах развития генетики сегодня был бы детской забавой для любой хорошо оборудованной лаборатории.

Таким образом, изначально кажущуюся правдоподобной гипотезу профессора Сигала нельзя принять. Нравственные опасения определённо не остановили бы подобное предприятие по ту сторону Атлантического океана: это не было сделано, потому что этого нельзя было сделать – ни тогда, ни сегодня тоже.

По своей сути вопрос носит эмпирический (а именно биотехнический), но не «аргументированный» характер. Негативный исход для обвинительной гипотезы профессора Сигала формирует то обстоятельство, что никто не знает, как тогда можно было бы осуществить синтез совершенно новых типов вирусов – и это сегодня, через двадцать лет после якобы проведённого в Форте Детрик соединения вирусов с получением «химеры». В то время генная инженерия, как умение сначала разрезать последовательности генов «молекулярными ножницами», называемыми рестриктазами, на заранее определённых локусах, а после этого спаять обрезанные или вырезанные таким образом нуклеотидные цепи с другими ферментами, лигазами, согласно ранее разработанному плану, ещё находилась в самой начальной стадии развития. Даже сейчас, то есть спустя двадцать лет, биореактор Института Макса Планка, также называемый хемостатом (когда его приводят в действие помощники профессора Манфреда Эйгена), может не более того, как довести до границы упомянутого фазового пространства изменчивость бактериальных вирусов (бета-фагов кишечной палочки), благодаря чему обычная скорость изменчивости увеличивается в тысячу раз. Но нигде нет биореакторов, которые могут объединить такие принципиально разные вирусы, как Маеди-Висна (лентивирус, который не является онковирусом, то есть вирусом, образовывающим опухоль) и HTLV–I, то есть онковирус (который вызывает лейкемию). Следовательно, сценарий профессора Сигала является чистой научной фантастикой, и его рвение в данном случае попутно избавить от пятен биогенетический «жилет» Советского Союза опасно в эпоху гласности, поскольку в одном городе за Уралом произошла до сегодняшнего дня не полностью разъяснённая вспышка ящура. При этом речь шла не о каком-то синтезе до сих пор никогда не существовавших паразитов, а об очень вирулентном вирусе, к которому восприимчивы как животные, так и люди.

Таким образом, применяемая в военных целях генная инженерия выходит за рамки до сей поры приобретённых навыков, хотя есть уже функционирующие биореакторы, где, в частности, можно производить моноклональные антитела, с помощью которых будущие поколения, возможно, даже смогут бороться с вирусом СПИДа, имея шансы на успех. Но если мы должны попрощаться с гипотезой профессора Сигала, загадка вируса возвращается во всём своём пугающем виде. На самом деле исследование, которому было посвящено сказанное до сих пор, не должно опровергать какие-либо сомнительные слухи о крайне безнравственном происхождении СПИДа, но должно доказать, что этот вирус не мог быть выведен и из военной ветви цивилизационного развития. Таким образом, речь идёт о появлении в истории человечества нового вида паразита, который является одновременно и смертельным, и «неизбежным» – поскольку мы, как род, не можем отказаться от полового акта, а этот вирус распространяется в первую очередь половым путём.

Известная поговорка гласит: «Дьявол кроется в деталях», и действительно, следует помнить о том, что мы в нашем геноме всего на 2 % отличаемся от шимпанзе. Эти обезьяны настолько близки к нам, что они могут заразиться ВИЧ и впоследствии стать серопозитивными, то есть выработать антитела против вируса как антигена, – но не заболеть СПИДом.

Меньше знаешь – крепче спишь, и то, что вы не ищете, чаще всего и не находите. Так, только в последние десятилетия мы обнаружили, какое бесчисленное количество иногда берущих начало от наших генов вирусов существует, их значительная часть живёт в нашем организме как «балласт» или «безбилетники», то есть не обязательно как инфекционные агенты. Кроме того, были обнаружены вирусы обезьян, коз, кошек, овец, птиц и т. д. и т. п.

Однако в случае СПИДа можно говорить, возможно, даже правомерно, о первой человеческой пандемии лентивирусов. Основные свойства этого микрочудовища можно кратко перечислить следующим образом. (Здесь я частично придерживаюсь текста, возможно, лучшего справочника по СПИДу на сегодняшний день, опубликованного доктором М. Кохом в серии «SPEKTRUM»; этого человека, который был одним из моих друзей ещё до того, как произошёл всплеск СПИДа, я благодарю за непрерывный поток актуальных данных о ходе эпидемии.)

1. ВИЧ имеет «поисковые головки» (что-то типа «интеллектуального оружия»); он «притягивается» только к мембране определённых клеток нашего организма (в основном, к Т4-лимфоцитам, называемым также клетками-хелперами; их распад, вызванный вирусом, разрушает систему защиты организма: впоследствии банальные бактерии или грибы могут без особых усилий убить беззащитный организм).