Пыжился, сидя в седле Кагарбек, заставлял коня прыгать, гарцевать под собой. Пыль и комья сухой глины из-под копыт пыхтевшего коня летели в толпу изможденных, еле двигавшихся людей, только что выбравшихся из развалин.
— Взять бунтовщиков! Взять замысливших против священного эмира! Повесить! — неистовствовал бек.
Доктор подозвал Алаярбека к показал виселицу:
— Уберите!
— Она крепко стоит, — робко попытался возразить Алаярбек. Он определенно побаивался неистового Кагарбека. Даже землетрясение не свалило виселицу, не сдвинуло с места. Прочна бекская жестокость!
— Пила есть? Спилите!
— Слушаю и повинуюсь!
— Сейчас же!
V
Лучше вовсе не родиться или умереть, чем увидеть то, что вижу я.
Неслыханная жарища. Гиссарцы говорят: «Подобна пяти солнцам». Зной усугублял несчастье каратагцев. От сухости воздуха, пыли, иссушавшей внутренности, раненые и придавленные умирали от жажды.
Уральские казаки, обнаженные до пояса, красные от солнечных ожогов, мокрые от пота, охрипшие от ледяной воды каратагского потока, работали до изнеможения, — крушили стены, с уханьем врубались в груды сырцового кирпича, из-под которого доносился плач детей, стоны.
Горы штукатурки, обломки камней, бревна громоздились по сторонам. Пыль застилала ущелье.
— Эй, барчуки! Мозоли набьете, — добродушно ворчал урядник. — Куда конь с копытом, туда рак с клешней.
Над сыновьями доктора посмеивались. Но ни Алеша, ни Миша не уходили.
«Там зовет мальчик. Он близко. Помогите! Еще немного!»
И, задыхаясь, чуть не плача, они продолжали ворошить камыш, отбрасывать сырцовые кирпичи.
Слух о катастрофе облетел весь Кухистан. И люди шли отовсюду. Они копались в развалинах жилищ своих родственников, хоронили мертвецов, оплакивали покойников. Шел шестой день труда и горя.
— Те, кто под развалинами, отмучились, — тихо говорил Алаярбек и черной от пыли и грязи рукой проводил по воздуху у подбородка.
Помощь все-таки пришла. По письменному требованию начальника спасательной экспедиции работавшая в долине на реке Сурхан «концессия» выделила несколько десятков землекопов.