Об этом рассказал ему уцелевший после катастрофы каратагский старик:

«Всевышний допустил в гневе своем переворот земных недр, гибель правоверных. Но разве потребовалось соизволение всеблагого, чтобы проклятые ференги, неверные собаки, загубили столько здоровых, крепких мужчин плетками и голодом, избиением и жаждой, надев на них ярмо кабалы и рабства».

— Мрут от тифа, лихорадки, от нарывов, — отмахнулся мистер Данниган. — Не отрицаю — труд у нас тяжелый. Никакой гигиены у местных жителей. Они привыкли к грязи и паразитам. Говорите: лагеря рабочих — очаги эпидемий. Согласен. Но при чем мы тут — концессионеры? Мы нанимаем. Мы платим деньги, а они… Нам работа нужна. Кубометры. А они мрут. В договор концессии не входит комфорт. А вам, мистер медикус, не кажется, что это не ваше дело?

Доктор с досадой заметил:

Не имел представления мистер Данниган, что за характер у этого с виду добродушного врача, хоть и встречался с ним в свое время в горах Ахангарана.

Но разговор оборвался самым неожиданным образом. Со стороны Черного ущелья послышался рев голосов.

— Что это? — заволновался Ковалевский. — Кажется, толпа? Далеко. Не вижу.

— Позвать есаула! — приказал доктор.

Он не счел нужным разговаривать с господами концессионерами. Они остались внизу а доктор медленно, шаркая пойми порыжевшими сапогами поднялся на холм, поросший выгоревшей редкой травой, и стоял, чуть сгорбившись и поглядывая на небо и горы.

В недоумении американец тихо переговаривался с Ковалевским и Мерлиным.

А доктор поджидал есаула и вдыхал в себя свежую струю ветра, подувшего с юга, с Баба-тага.

Над холмом бездонная высота лазури. И жаворонки в вышине. А вокруг горы, пена и синие струи каскадов, жемчужные брызги, трепещущие радугой в белесой стене ледяной пыли.

Поспешно прискакал на своей казацкой лошадке встрепанный есаул:

— Явился, ваше благородие, по вашему приказанию. Беда! Там мужики бекских людишек бьют.

— Так вот, Семеныч, видите этих милостивых государей. Возьмите с раскопок двух ваших ребят. Пусть умоются, почистятся и встанут в караул на подходах к развалинам. Ездят с утра до ночи взад-вперед по дорогам. А если господа с концессии сюда сунутся. Гоните!

Он быстро сбежал по склону холма и легко вскочил на свою лошадь.

— Господа, — крикнул снизу из сая. — Уезжайте. Мой совет. Народ идет сюда. Лучше, если они вас здесь не застанут.

Пат Данниган и Ковалевский незамедлительно пустили коней рысью в сторону своего лагеря. Мерлин поскакал за ними.