– Да я справлюсь! – фыркнула я обиженно, чувствуя, как накатывает тошнота.

– Я просто хочу, – снова произнесла Елана с нажимом, – чтобы ты помнила.

И тогда я сообразила, что она имеет в виду в действительности. Она говорила про Питера и его больную, пагубную страсть к саморазрушению.

– Я… не забуду.

– Вот и славно. Поднимайтесь на коньках поближе к поверхности, голову не высовывайте, хватайтесь за край, ноги вон из стремян, ну и… порядка вам побольше, да, – сказала Елана.

– Все правильно, – отозвался Питер. – Благодарю за спасение и гостеприимство, сделаю все, что будет в моих силах. До свидания, Елана.

– До свидания, Питер, до свидания, Джек. До свидания, Маргот.

Я махнула рукой. Мне почему‑то не хотелось прощаться с этой смешной вздорной королевой себе на уме, но Джек, церемонно поклонившись вместе с коньком, уже плыл через проход наверх, а Питер явно поджидал меня.

Я направила Искру следом. Сначала мне не было видно абсолютно ничего, а потом я поняла, что мы действительно приближаемся к границе воздуха и воды. Вскоре через пелену показались мутные очертания мира, кажется, деревья (неужели опять лес?). Джек висел на руках, а его конек мчался вниз. Я оглянулась, наткнулась на выжидающий взгляд Питера и повисла на руках сама. Это было несложно. Искра больно дернула меня за ногу, я чуть не свалилась, но тут же выпростала ногу из стремени. Руки холодил ночной воздух.

Секунду спустя с нами висел Питер.

– Всплываем строго за мной. Сначала я. За мной Джек. И, сударыня Маргот, ты. Я вытащу тебя за руки. Не пытайся сразу дышать. Это будет неприятно, но ты справишься. Ты прошла через Тиль и нашла меня. Эта задача покажется тебе легкой.

Питер взмыл вверх, и я увидела его смутный силуэт на берегу.

– Пошел, – ободрительно сказал Джек – и ловко выкарабкался наружу.

Я повисела еще, почувствовала, что кто‑то перехватывает за запястья, ниже, перестала дышать и зажмурилась.

Выход на воздух был воистину ужасен. Меня поймали за талию и усадили на землю, и тут вся грудь взорвалась страшной болью, будто ребра выламывали наружу, и я кашляла, задыхалась, снова кашляла, выплевывая из себя целое море воды, но самое страшное – я никак не могла сделать вдох. Сначала не пыталась даже, но голову повело, и я стала вдыхать, но никак, никак не вдыхалось, и по щекам текло что‑то горячее и ужасное, и я ничего не могла сделать, теряя сознание, ухватываясь за него, цепляясь пальцами, продирая их в кровь, а потом… потом все кончилось.

Я сидела на берегу омута, замерзая сильнее с каждой секундой, ревела судорожно, со сбоями, – и дышала. Я никак не могла понять, что происходит, пока кто‑то не потрепал меня по плечу и не произнес:

– Эй, милая моя, хватит, если слишком глубоко дышать, закружится голова и плохо будет.

«Гипервентиляция», – вспомнилось мне из курса биологии, и я действительно перестала хватать ртом сладкий воздух. Вращающийся мир остановился на месте, и я увидела хитро улыбавшегося Джека и встревоженного Питера.

– Что? Что случилось? – спросила я.

– Ну, теперь вы квиты, – возвестил Джек. – Принцесса целует принца, принц целует принцессу…