И вот сейчас я смотрела на подводные высотки и думала, что Танька могла бы оказаться в одной из них. В окне, высоко‑высоко, мелькнули розовые волосы, но я тут же уняла сердце: совсем другого оттенка, почти жемчужные, не Танькина безумная «фуксия».

Было в городе и еще одно отличие. Я никогда, даже в весенней Вене, не видела, чтобы люди летали по воздуху, словно птицы. А тут это разумелось само собой. Жизнь крутилась на всех ярусах, и хвостатки – или русалки – двигались между ними. Быстро становилось понятно, что они не летают, а плавают, но первое впечатление все‑таки было восхитительным.

– Что снилось на этот раз? – повторил вопрос Питер, все еще крепко держа меня под руку и уверенно куда‑то направляясь.

– Мне снились мама и папа, а еще мама и папа Рината, помнишь, я рассказывала, это наш с Танькой друг. Они допрашивали Рината, куда я могла пропасть. Я сидела рядом, но они меня снова не видели.

– Порталы?

– Пусто.

– Маргот, в следующий раз выйди и осмотрись, пожалуйста. Я понимаю, тебе важно друга повидать и родителей, но нам надо знать, как ты туда попадаешь. Обычно связи между человеком на Изнанке и его миром не остается. Если это чудит Джек, то ты его где‑нибудь заприметишь.

У меня похолодело сердце:

– Но Джек… Питер, он отличный парень, я не понимаю, он ищет маму, я ищу подругу. Как это все может происходить в нашем мире? В смысле, как там может оказаться взрослый Джек? Глупости.

– И все‑таки осмотрись, – попросил он.

Я – скрепя сердце – согласилась, и мы вошли в некое подобие дворца. Вид открывался шикарный.

– Здесь живет королева хвостаток, – пояснил Питер. – Сейчас мы пойдем знакомиться еще раз.

Я не удивилась бы, если бы у нас отросли хвосты, и мы так же легко, как местные жительницы, полетели бы над полом, но нам приходилось идти. Мы миновали узкий коридор, еще один пошире, потом я сбилась со счету, и тут мы будто вывалились в огромный зал, который находился ниже уровня последнего коридора. Не упали, нет, просто медленно опустились на пол, точно… Да, точно в воде, в которой мы и находились, только не тонули почему‑то.

По центру комнаты сидел очень довольный Джек. Вокруг него с криками и руганью носились молоденькие хвостатки, рядом улыбались хвостатки постарше. Джек объедался от души, за обе щеки трескал странного вида еду. Тут‑то я и поняла, что мне становится дурно.

– В чем дело? – спросил Питер. – Ах ты, я ж забыл. Милые мои! – закричал он громко. – А нельзя ли сообразить сударыне Маргот немного поесть? Она очень голодна и очень долго спасалась от Хаоса.

Хвостатки зашипели, и двое метнулись на другой конец залы, к подобию каменного стола, так быстро, что у меня аж в глазах зарябило. Через мгновение они уже были около нас, держа поднос странно выглядящих яств.

– Заморил детей, чудильщик, – злобно выдала одна.

– Заморил – не то слово, – вздохнул Питер.

Я хотела было заступиться за него, но голод взял верх, я подошла поближе к Джеку, опустилась на пол и принялась есть.

– Не переусердствуй, – сказал Питер, – дурно может стать.