Отец швырнул сигарету в раковину, чуть было не попав в меня, и я инстинктивно увернулась. Я невидима, получается?

Отец подбежал к матери и импульсивно, инстинктивно, не знаю, как описать, грохнулся перед ней на пол. Обнял за колени, и мне отчего‑то стало очень неуютно. Я не должна была этого видеть. Я не должна была находиться тут. Я ничего этого не должна была, я не хотела причинять им страдания – и тем не менее только этим и занималась.

– Что ты думаешь? – спросил отец довольно‑таки бессвязно.

– Я уже сказала. Мне не кажется, что она, она…

Тут маму прорвало окончательно, и я сама заплакала. Я никогда не видела, как она рыдает, слышала один раз и представить не могла, что будет настолько тяжело и неправильно на это – смотреть.

– Мне тоже так не кажется. Значит, нам нужно просто ждать?

Слезы мамы что‑то во мне пробудили, и я вдруг сообразила, что нахожусь на Изнанке и сплю. Сообразив – соскользнула со стойки на кухне и пошла по комнатам. Искать портал и, возможно, Джека. Но сон оказался странным до такой степени, что половины комнат в нашей квартире просто не хватало. Кое‑где по центру начинался обвал, обрыв, за ним была белая пустота. Я заглянула за край, ничего не заметила и вернулась на кухню. Там отец целовал маму, поэтому я пошла посмотреть в окно и подумать о том, как бы проснуться, не дожидаясь дружественного потряхивания от Питера. Из предыдущих видений меня вытаскивал именно он – своими теплыми длинными пальцами.

В окне вдруг оказался не наш двор, а знаменитый зеленый портал. Я заморгала, отчаянно не веря в происходящее. На карусели, где мы катались с Ринатом, кто‑то сидел. Я стала приглядываться, распахнула окно и высунулась наружу. Он, тот самый, из первого сна. Одет по нашей моде, высокий, красивый. Сидел и курил, будто ждал чего. Еще через несколько мгновений наши взгляды встретились, и он даже сигарету изо рта выронил. Погрозил мне пальцем, улыбнулся…

…и я проснулась. Села в темноте, никак не могла отдышаться, никак не могла оторваться от омута зеленых глаз, в котором таились и погибель, и что‑то еще. Комната плыла надо мной кругом. Я с трудом поднялась, ударилась о ножку кровати, побежала (поплыла?) прочь из комнаты, не соображая, где я, что со мной, просто чувство было такое, будто я снова угодила в портал. Будто я летела по этому зеленому коридору, за которым не было ничего, ни другого мира, ни Изнанки, лишь вечная, безнадежная, бесконечная пустота. Я вломилась в проход, больно стукнулась, вылетела на непонятный свет, снова открыла дверь, ломая ногти, и вдруг очутилась в комнате у Питера и Джека.

Они еще не спали и при виде меня повскакивали с постелей. Я, будто пьяная, хваталась за стенки, а на руке у меня была кровь. Она всплывала, мелкими алыми разводами, словно смешной и странный узор.

Первым меня схватил Джек, а потом к нему на помощь пришел Питер. Взял меня за плечи, усадил на кровать и буркнул:

– Вино, быстро, тут было какое‑то.

Как в меня вливали алкоголь, я тоже помнила довольно плохо, только по груди пронеслось что‑то горячее, и я отцепилась от провала зеленых глаз и оказалась вдруг в освещенной комнате подводного царства, где стояли две кровати, где было уютно и тепло, а еще – не страшно.

– Опять кровь, – невнятно произнес Питер. – Ты что хочешь делай, Джек, а мне это не нравится.

Джек уже обтирал мою ладонь, когда я вдруг с новым ужасом заглянула в его болотные глаза.

– Эй, эй, сударыня! – Он даже отпрянул. – Что я тебе такого сделал, почему ты на меня смотришь так, будто я твой самый страшный враг, а?

Я сглотнула и вцепилась в Питера, уперлась носом в изгиб его плеча, тяжело задышала, едва сдерживая слезы. То существо, что я увидела на площадке, не было ни человеком, ни чудильщиком. Оно было воплощением чего‑то страшного, чему у меня не было ни имени, ни названия, ни мало‑мальской ассоциации.

– Сон? – спросил Питер ласково.

Я закивала. Слезы все‑таки полились наружу, хотя я почти сумела их сдержать.

– Сон. Все ясно, – Питер стал гладить меня по спине, а я никак не могла оторваться от излучины его шеи, никак не могла сделать ничего… Только дышать и чувствовать его запах.