Дун Цин: Что-то случилось в процессе съемок?

Ван Сюэци: Ян Липин вложила в фильм свои деньги. Это были девяностые годы, и она инвестировала тогда не то семь, не то восемь миллионов юаней…

Дун Цин: Большой бюджет! (Смех в зале.)

Ван Сюэци: Еще какой. Но съемочная площадка – это место, где деньги уходят как вода. Когда отсняли половину фильма, средства кончились.

Дун Цин: К тому времени съемки длились уже год или два?

Ван Сюэци: Чуть больше месяца. В то время Ян Липин постоянно получала коммерческие предложения от разных фирм. До этого она никогда не снималась в рекламе – была чистой танцовщицей. Но когда бюджет фильма иссяк, она согласилась принять участие в рекламе. Наконец всё было отснято.

Дун Цин: Похоже, собственно съемки заняли не очень много времени.

Ван Сюэци: За два месяца с небольшим мы всё закончили. В тот момент мы думали, что нам не хватает только монтажера, а так всё хорошо. Никто не знал, что главные трудности только начинаются. Монтажу я тоже не учился, полагая, что просто порезать и смонтировать пленку очень просто. Резал и так и сяк – раз за разом ничего не выходило. Потом до нас наконец дошло, что это работа не на один день и не на два. А тут еще проблема с финансами. Пришлось сокращать съемочную группу. В итоге осталось всего три человека: я, Ян Липин и техник монтажа – профессионального монтажера пригласить мы не могли, не хватало денег. Вот так мы втроем развернули, что называется, знамена и под барабанный бой стали монтировать картину. На Пекинской киностудии деревья были зеленые, а пока монтировали – стали желтые, мы монтируем дальше – они уже белые, а мы всё монтируем, – а они уже снова зеленые! Пятнадцать раз делали монтаж.

Дун Цин: Обычно картину приходится монтировать не больше трех – четырех раз, и то это многовато.

Ван Сюэци: Я весь сюжет перекроил полностью.

Дун Цин: Вы всю картину, от начала до конца, заново монтировали пятнадцать раз?

Ван Сюэци: Ну да. Тогда один эксперт из управления кинематографии сказал мне – наверное, посмотрел, и ему меня стало жалко – серьезно так, по-доброму сказал: «Ван, ты бы пригласил человека, который разбирается…» Почему же я так не сделал? Я подумал: «Если я считаю, что это хорошо, а вы считаете, что плохо, – тогда я дурак, и надо звать того, кто разбирается». Главная проблема была в том, что я и сам тоже видел: плохо! Я решил не сдаваться до тех пор, пока сам не увижу, что монтаж получился хорошо. Первый раз понесли фильм на просмотр вдвоем – я и Ян Липин. В управлении кинематографии говорят: «А почему ваш директор картины не пришел?» Директор, говорю, перед вами – это Ян Липин! (Смеется.)

Дун Цин: Когда в управлении кинематографии вам каждый раз после просмотра говорили, что так не пойдет, – вы каждый раз со спокойным сердцем это принимали?

Ван Сюэци: Ну да, принимали. Я и сам чувствовал, что плохо смотрится. (Смеется.) Тут у нас с ними взгляды полностью совпадали…

Дун Цин: Я думаю, можно поаплодировать нашему учителю Сюэци за его честность! (Смех в зале.)

Ван Сюэци: Каждый раз после просмотра они говорили: плохо. Я спрашиваю: «А что не так? В чем проблема?» И ничего не могу понять: столько сил тратил, так старался – и опять плохо…

Дун Цин: А вам не хотелось всё бросить? Сказать: «Хватит, я этим больше заниматься не буду!»

Ва Сюэци: Нет, совсем не хотелось.

Дун Цин: Ян Липин тоже по-прежнему была в вас уверена?

Ван Сюэци: Она, наверное, просто не решалась ничего сказать – видела, что я с головой ушел в монтаж, погрузился в творческий процесс… У меня и правда в голове была только «Солнечная птица».