Психоанализ нас учит, что в основе невроза лежит травма, которая произошла в детстве, между первым и пятым годом жизни, и что речь идет о переживаниях, которые связаны в основном с сексуальными и агрессивными впечатлениями. Впоследствии эти травматические события забываются, так как мы защищаемся от их осознания. Но по прошествии более или менее долгого периода они вновь появляются во взрослой жизни в качестве возвращения вытесненного, и окончательный невроз проявляется тогда в различных формах: в виде компульсивных требований, запретов или фобий. Фрейд приводит в пример человека, который в детстве перенес психосексуальную травму: эта травма «была забыта», т. е. вытеснена, но ее последствием стала импотенция, которая проявилась во взрослой жизни после латентного периода.
Латентный период в человеческой истории
Применяя свои взгляды к массовой психологии, Фрейд показывает, что в различные исторические периоды люди могли переживать сексуальные и агрессивные травматические испытания, которые затем забывались. После латентного периода эти коллективные травматические испытания возвращаются, а их результаты ощущаются позже, и, по мнению Фрейда, так же объясняются религиозные феномены: «Мы верим, что сумеем понять эти процессы, и хотим показать, что их последствия, которые похожи на симптомы, и есть религиозные феномены» (р. 170).
Фрейд ссылается на Тотем и табу (1912) и на гипотезу об отце в первобытном племени, которого убили сыновья, восставшие против его господства. Братья объединились, «победили отца и съели его тело, согласно обычаю того времени» (р. 171). Впоследствии, учредив в память об этом событии праздник, во время которого люди поклонялись животному-тотему, замещавшему идеализированного мертвого отца, первобытные люди приняли тотемическую религию – первую форму религии в человеческой истории. Во всех религиозных обрядах, продолжает Фрейд, мы видим, как после больших перерывов вновь появляются забытые элементы прошлого первобытных людей. Мы наблюдаем подобное явление и в клинической практике, это бред психотика: «Мы должны признать за религиозными догмами ту правду, которую мы назвали бы исторической, конечно, в религиях содержатся признаки психотических симптомов, но как массовый феномен они свободны от проклятия изоляции» (р. 176).
Фрейд считает, что установление монотеизма в иудаизме и его продолжение в христианстве произошло по образцу возвращения забытого исторического прошлого. По его мнению, именно в связи с чувством вины, названным позже первородным грехом, новая религия, религия Христа, отделилась от иудаизма. Сам Христос ведет свое происхождение от еврейского народа. Но поскольку первородный грех – преступление против Бога, он мог быть искуплен только смертью. По мнению Фрейда, это преступление не отличалось от убийства отца в первобытном племени: «Это преступление, достойное смерти, было убийством отца первобытного племени, позднее обожествленного. Но мы не говорим об акте убийства, главное место занимает фантазия об его искуплении, и поэтому этот вымысел был принят как новое искупление (Евангелие). Сын божий позволил предать себя смерти как невинную жертву, что дало ему возможность искупить вину всех людей» (р. 178). Отсюда знаменитое выражение: «Иудаизм был религией отца, христианство стало религией сына» (р. 181).
По мнению Фрейда, мы видим в христианской религии тот же героический миф, что и в повторении древней тотемической трапезы, представленной через таинство святого причастия. Но, с его точки зрения, христианская религия не сохранила высокой степени духовности иудаизма, так как она восстановила культ «великой богини-матери» и признала «большое количество божеств – политеизм» (р. 180) – намек на Деву Марию и на святых, а также элементы магии и суеверий. Иными словами, для Фрейда появление христианства стало лишь частичным прогрессом: «Триумф христианства был новой победой священников Амона над богом Эхнатона, после перерыва в полторы тысячелетия и на более широкой сцене. Тем не менее христианство было достижением, с точки зрения религиозной истории, то есть в отношении возвращения вытесненного начиная с этого момента еврейская религия, так сказать, застыла» (р. 181).
Продолжая свою мысль, Фрейд ретроспективно полагает, что раскаяние, вызванное убийством Моисея, без сомнения, дало толчок появлению фантазии о Мессии. Но еврейский народ продолжает отрицать убийство отца, и антисемитизм частично возник как упрек, который ему бросают христиане: «Выубили нашего Бога!» (р. 183). На что Фрейд отвечает, что следовало бы добавить: «По правде говоря, мы сделали то же самое, но мы это признали, и с тех пор мы прощены» (р. 183).
Традиция, особая опора филогенетической передачи
Архаическое наследие: конституционный фактор
В этой главе Фрейд пользуется случаем, чтобы яснее, чем когда-либо, заявить о своем убеждении в существовании филогенетической передачи, хотя он несколько раз говорил об этом явлении на протяжении своего творческого пути. По его мнению, на жизнь индивида оказывает влияние не только то, что он прежде пережил и вытеснил в бессознательное, но также врожденное содержание, т. е. «филогенетические элементы, архаическое наследие» (р. 193), как показывает передача религии Моисея. Тогда возникают следующие вопросы: из чего состоит это наследие, что оно содержит, какие доказательства его существования мы можем представить?
По мнению Фрейда, это архаическое наследие соответствует тому, что мы назвали бы у индивида конституционным фактором: действительно, существуют склонности, общие для каждого человека, особенно заметные в первые годы жизни, и можно отнести эти реакции и индивидуальные различия к архаическому наследию. Он видит доказательство этому в универсальном характере символики языка, составляющей изначальное знание, преодолевающее различия между языками. Он приводит другой аргумент в поддержку своего тезиса: поведение ребенка по отношению к родителям при проживании эдипова комплекса и комплекса кастрации. Речь идет о «реакциях, которые кажутся неоправданными, с индивидуальной точки зрения, и которые могут стать понятными только филогенетически, то есть из опыта предшествующих поколений» (р. 193).
Роль архаического наследия преуменьшалась
Фрейд упрекает себя за то, что до сих пор недостаточно учитывал наследственный характер филогенетических следов в памяти и больше подчеркивал приобретенные влияния: «Если взглянуть на это поближе, мы должны признаться, что долгое время вели себя так, будто наследование мнестических следов, связанных с тем, что было пережито предками, то, что не зависит от прямого общения и от влияния воспитания собственным примером, не принимается в расчет. Когда мы говорим о сохранении древней традиции в народе, об образовании национального характера, мы думаем чаще всего о традиции, которая передается непрерывно при общении. Или, по крайней мере, мы не делали различий между ними и не понимали, какую угрозу представляет собой подобная небрежность» (р. 195–196). Хотя мы не можем дать более ощутимые доказательства существования памяти предков, кроме тех, что мы наблюдаем при аналитической работе и относим к филогенезу, Фрейд считает, что этих доказательства достаточно для того, чтобы подкрепить его гипотезу.
Инстинкты животных – архаическое наследие?
Может ли считаться дополнительным доказательством, спрашивает Фрейд, сходство, которое можно установить, с одной стороны, между инстинктами животных, которые являются не чем другим, как воспоминаниями о том, что было пережито их предками, и архаическим наследием человека, с другой стороны. Обратив внимание на это сходство, уточняет он, «мы сокращаем разрыв, который из-за человеческого высокомерия предшествующие эпохи создали между человеком и животным. Мы называем инстинктами животных то, что позволяет им сразу действовать в новых жизненных ситуациях, как если бы это была знакомая, давно привычная ситуация. Если эта инстинктивная жизнь животных допускает какое-то объяснение, то оно может быть только таким: они принесли в свое индивидуальное существование весь опыт своего вида, и, таким образом, они сохранили в себе воспоминания о том, что пережили их предки. И у животного, которое мы называем человеком, не может быть иначе. Его архаическое наследие соответствует инстинктам животных, даже если оно отличается своим размахом и содержанием» (р. 196–197).
Неизбежное убийство отца первобытного племени
Опираясь на приведенные выше аргументы, Фрейд снова говорит о своем убеждении, что знание об убийстве отца первобытного племени передается из глубины веков филогенетически: «После этих разъяснений я не боюсь утверждать, что люди особым образом всегда знали, что когда-то у них был отец – родоначальник, которого они обрекли на смерть» (р. 197). Отсюда следуют еще два вопроса. Во-первых, как такое событие, как убийство отца-родоначальника, проникает в архаическое наследие? Для этого требуется, чтобы событие было достаточно важным и повторялось, чтобы оставить травматический след в памяти, как процесс, подобный неврозу. Во-вторых, при каких обстоятельствах это событие может реактивироваться? Фрейд отвечает, что повторение реального события, о котором идет речь, – это побудительный фактор, поскольку это то, что пробуждает забытое воспоминание; таким образом, можно считать, что убийство Моисея, а за ним и казнь Христа, представляют собой события, проявляющие первопричину. Кроме того, к этому добавляется другой аргумент психологического порядка, мы говорим о вытеснении, за которым следует возвращение вытесненного: «Традиция, которая была бы основана только на коммуникации, не имела бы настолько принудительного характера, каким обладают религиозные феномены. К ней прислушивались бы, ее осуждали бы, возможно, ее отклонили бы, как любое новое явление, но она никогда не сумела бы добиться привилегии быть свободной от необходимости подчиняться логической мысли. Вначале она должна подвергнуться вытеснению, стать тем, что находится в бессознательном, прежде чем она сумеет подчинить массы своему господству, как мы это с удивлением и недоумением увидели в религиозной традиции» (р. 198).
Краткие выводы и новое подтверждение атеистических убеждений
В последней части работы Фрейд кратко излагает основные моменты своей теории и вносит ряд дополнений, относящихся к генезису особых свойств еврейского народа. Чтобы избежать повторений – Фрейд уже второй раз подводит итоги своих размышлений в этой работе – я только упомяну некоторые из этих дополнений. Так, Фрейд хочет понять, откуда возникает чувство превосходства, столь распространенное среди евреев, которые к тому же считают, что принадлежат к избранному народу. По мнению Фрейда, это чувство превосходства восходит еще к Моисею, который их уверял, что они – избранный Богом народ: «<…> мы осмеливаемся говорить, что именно Моисей создал евреев» (p. 203).
Несомненное превосходство религии Моисея