Потрясенный Постышев не стал углубляться в детали, но лишь сказал: «Скорее везите его и охраняйте как следует в пути. Чтобы чего-нибудь дурного не случилось».81

Это одна история, по другой версии он просто неподвижно сидел, когда ему объявили об аресте, это сделал Р. К. Нельке, заместитель Попашенко. Вскоре его отправили обратно в Москву. 25 мая, когда Тухачевский приехал под конвоем в столицу Эйдман уже давал признательные показания. Сам Тухачевский поначалу все отрицал, но после ряда очных ставок с Фельдманом, Путной и Примаковым он 26 мая напишет наркому Ежову: «Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его.

Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта или документа. Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алафузов, Примаков, Путна и др., о чем я подробно покажу дополнительно.

Тухачевский.»82

Очень важно, что он прямо утверждает о наличии документов по делу, которые он предоставит следствию. Так, где же сейчас эти документы? Где досье Бенеша? Все, кто заявляют, что якобы «нет доказательств» вины осужденных военных, пускай ответят на эти вопросы.

В мае и начале июня до, во время и после арестов лидеров военно-фашистско-троцкистского заговора в РККА, шли множественные аресты военных, в большинстве округов, разных званий, должностей всех, кто вел вредительскую деятельность и по сигналу должен был участвовать в перевороте. Вот, лишь некоторые примеры выявленных предателей. 21 мая был арестован заместитель начальника Управления боевой подготовки РККА, комкор Леонтий Угрюмов, который около года был замом Тухачевского. Он занимался вредительством в деле боевой подготовки.

22 мая был арестован глава 3-го управления Генштаба, начальник военных сообщений РККА, комкор Эрнест Аппога, он был одним из связных Тухачевского с генштабом Рейхсвера-вермахта, через него проходила работа по обеспечению эффективной работы военных магистралей, где он занимался вредительством. Он передал немцам схемы железных дорог страны, которые использовались для снабжения армии. Также он имел доступ ко всей проводимой информации, контролируя почтовую, телеграфную и телефонную связь.

В тот же день арестовали начальник ГАУ РККА, комкор Николай Ефимов, он делал все, чтобы армия не получала или получала как можно меньше современного и мощного артиллерийского оружия. 29 мая 1937 г., вслед за Ефимовым был арестован  начальник отдела материальной части артиллерии ГАУ РККА, комбриг Алексанр Дроздов. 2 июня арестовали начальника Административно-мобилизационного управления РККА, комдив Абрам Вольпе, он по установкам центра заговора подрывал мобилизационную подготовку. 5 июня арестовали начальника Инженерного управления РККА, комкора Николая Петина, он тормозил затормозили развитие инженерного вооружения, это привело к невозможностью быстрого возведения оборонительных рубежей. В тот же день взяли заместителя начальника Генерального штаба РККА комкор В. Н. Левичев. Список арестованных военных можно продолжать очень долго.

26 июня Тухачевского исключили из состава ВКП (б) и передали дело в НКВД. 1 июня Тухачевский напишет длинное признательное показание, где укажет, что имел оппозиционные намерения с 1928 года и окончательно вступил в заговор в 1932 г., в частности он дал показания на Бухарина: «В 1933 году у меня был первый разговор с Бухариным. Мне с Поповым пришлось пойти на квартиру к больному Бухарину. По согласовании вопроса о телемеханическом институте мы с Поповым стали прощаться. Бухарин, пока Попов шел к двери, задержал меня за руку и скороговоркой сказал, что ему известно о моей работе по организации военного заговора, что политика партии губительна, что надо обязательно убрать Сталина и что поэтому надлежит всячески форсировать организацию и сколачивание заговора».83 Тухачевский дал показания на Якира, Уборевича и намекнул на возможное участие Блюхера в заговоре: «Во время разговора Якир сказал, что он совместно с Гамарником и Осепяном ведет работу по вовлечению в заговор политических работников армии. Тут же Якир спросил, что я думаю о настроениях Блюхера. Я ответил, что у него есть основания быть недовольным центральным аппаратом и армейским руководством, но что отношение к нему Сталина очень хорошее. Якир сказал, что он хорошо знает Блюхера и при первой возможности прозондирует его настроение. Был ли такой зондаж – я не знаю.»

Тухачевский признал сговор с Троцким и троцкистскими кадрами в СССР и назвал дополнительные имена заговорщиков: «Помимо упоминавшихся ранее участников антисоветского военно-троцкистского заговора, лично мною вовлеченных в организацию, я слышал от других членов заговора о принадлежности к заговору Савицкого, Довтдовского, Кутякова, Козицкого, Тухарели, Ольшанского, Ольшевского, Щеглова, Егорова (школа ВЦИК), Лаврова (ПВО), Хрусталева, Азарова, Янеля, Либермана, Гендлера, Саблина, Кашеева, Лапина (комкора), Лапина (инженера), Сатина, Железнякова, Осепяна, Ермана, Кражевского, Татайчака, Бодашкова, Артамонова, Воронкова, Петерсона, Шмидта, Зюка, Розынко, Куркова, Казанского, Угрюмова.» Некоторые из названных им людей, как например начальник Иностранного сектора (отдела) Управления ВВС РККА Яков Янель и начальник Научно-химического испытательного полигона РККА были еще на свободе. Все они вскоре пошли по делу с ранее арестованными военными. Вторая часть признания была насыщенна техническими деталями плана поражения.

Самоубийство Гамарника

В след за Михаилом Тухачевским были арестованы 28 мая Иона Якир и 29 мая Иероним Уборевич, все получили обвинения в государственной измене и измене родине. 30 мая ЦК ВКП (б) исключило их из рядов партии и передало дело в НКВД. Оба они написали признательные показания о своей заговорщической деятельности. Но вероятного координатора всех заговорщических групп в РККА взять живым не удалось. Или, скорее всего этого даже не хотели делать, такой вывод можно сделать из того, что происходило в последний день его жизни. Гамарник знал больше всех о военном заговоре в армии, было больше смысла его не доводить до следствия.

Действия следователей НКВД буквально подталкивали Гамарника к самоубийству. Его не арестовали внезапно, исполнении, как Тухачевского, Якира, Уборевича и других военных. Более того, 29 мая к нему приехал член Политбюро Анастас Микоян, его сын позже вспоминал, что они были большими друзьями и жили по соседству (оба этих фактора увеличивают вероятность предательства Микояна) и описал, что было 29 июня: «Медсестра находилась в квартире в связи с обострением сахарного диабета у Яна Борисовича, который был на постельном режиме. 29 мая, накануне выходного дня по действовавшей тогда шестидневке, к нему пришел мой отец, и они долго разговаривали за закрытой дверью. Приводя в порядок на следующее утро постель, медсестра обнаружила под подушкой пистолет, которого до этого не видела. Как предполагает Виктория Яновна, Микоян предупредил ее отца о сгустившихся над ним тучах.»

Гамарника сначала отстранили от работы в политупре РККА 30 мая, отрезали телефонное сообщение. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение отстранить двух видных работников Политупра: «Отстранить тт. Гамарника и Аронштама от работы в Наркомате обороны и исключить из состава Военного Совета, как работников, находившихся в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно-фашистском заговоре».84

Важно то, что в качестве ключевого лица упомянут Якир, который был ключевым троцкистом в армии, сохранив свою верность идеям Троцкого еще с 1920-х годов. Итак, Гамарника поставили в безвыходное положение, вдобавок он на нервной почве снова получил приступ диабета. Это происходило накануне его 43-летнего день рождения, которое должно было быть 2 июня. Вместо того, чтобы арестовать его НКВД медлило, чего то ждало. Они ждали двух гостей, которых 31 мая принял Гамарник двух гостей – персека Крымского обкома Лаврентьева и командующего силами ОКДВА Василия Блюхера. Оба были заговорщиками, сформировавшие на Дальнем Востоке правый центр. Их визит был очень странным, если кого-то считали виновным в измене, с таким человеком обрывали связи. Но они, зная, что дом Гамарника под наблюдением НКВД, все же приехали.

Об этом рассказывает супруга маршала Глафира Безверхова-Блюхер, которую осенью 1936 года по ее же признанию Гамарник хотел сдать НКВД, как предполагаемую шпионку, чтобы выгородить ее мужа. И, вот она рассказывает:  «31 мая во второй половине дня к ним зашел Лаврентьев, первый секретарь Приморского крайкома, и предложил Василию Константиновичу навестить на квартире приболевшего Гамарника, с которым его связывали давние приятельские отношения. Вернувшийся вечером от Гамарника Блюхер рассказал жене, что Ян Борисович болен несерьезно, опасного ничего нет.