— Пропустите меня! — завопила Фаллер и попыталась протиснуться вперед. — Я заражена радиацией! Я…
Она запнулась, когда женщина, стоявшая перед ней, обернулась. Та тоже с головы до ног была черной, но не только от радиоактивного дождя. Ее лицо покрывали огромные, наполненные гноем волдыри, один глаз заплыл и превратился в узкую щелочку. Одежда на ней была изорвана в лохмотья. Женщина едва стояла на ногах. Она взглянула на Фаллер, затем качнулась — и начала падать лицом вниз. Первой реакцией Фаллер было желание с отвращением отскочить в сторону. Но вместо этого она подставила руки и поймала женщину.
— Черт побери! Помогите мне! Этой женщине нужна помощь! — закричала она. Врач, который стоял у входа в палатку и следил за очередью, подбежал на ее крик.
— Пойдемте со мной. Поможете отнести ее, — сказал он.
Он подхватил женщину под мышки, а Фаллер взяла ее за ноги. Они оттащили ее в приемную палату и положили на носилки. Врач осмотрел ее и покачал головой.
— Проклятье! — вырвалось у него. Он попытался узнать у женщины, как ее зовут, но та ничего не отвечала. Жестом он велел двум помощникам в оливковых военных комбинезонах забрать ее. Затем перевел взгляд на Фаллер.
— Вы ранены?
— Не думаю, — ответила Фаллер. — Но… эта черная штука.
Доктор кивнул. Он записал ее имя и адрес, а затем отправил ее в палатку, на которой большими черными буквами было написано «Дезактивация». Ей пришлось раздеться. Ее одежду и обувь положили в белый пластиковый пакет, затем в узкой кабинке она приняла душ с голубоватой жидкостью. Фаллер вымылась очень тщательно, как строгим командным голосом проинструктировала ее старшая помощница. Затем ей дали свежую одежду: трусы и нижнюю рубашку из белого хлопка, а сверху — что-то вроде светло-зеленой пижамы, которая висела на ней мешком. На ноги полагались пластиковые шлепанцы.
Ее попросили выпить две таблетки такого размера, что их едва удалось проглотить. Затем в одной из больших палаток на несколько человек Коринне выделили койку. Эти палатки были установлены аккуратными рядами на огромной территории. Фаллер раздумывала, не стоит ли ей отказаться от предложения и все же переночевать в арендованном автомобиле. Но мысль о том, что она получила дозу облучения и ей может потребоваться медицинская помощь, подавила неприязнь к перспективе провести ночь в помещении, забитом стонущими, умирающими людьми. Она поняла, что больше не является журналисткой, которая стоит над схваткой и наблюдает за происходящим со стороны. Она стала частью этой истории, жертвой катастрофы.
Долгое время Коринна ворочалась без сна. Но не постоянный гул вертолетов, все время доставляющих новые жертвы, мешал ей сомкнуть глаза. И не приглушенные стоны и причитания раненых, большинству из которых давали сильные обезболивающие. Ей не давал заснуть страх. Холодный, удушливый страх.
36
Когда Леннард доехал до Эттлингена, солнце уже взошло. На дворе стоял ясный летний день, как и вчера. Ночью, пока он сидел в пробке к северу от Штутгарта, пошел дождь. Это был ужасный дождь — густой, черный и липкий, так что лобовое стекло серого «гольфа» все покрылось черными разводами. В Эттлинген он едва сумел попасть. Большинство трасс и шоссе вокруг Карлсруэ оказались закрыты, и на дорогах царил неописуемый хаос. Из города тянулся нескончаемый поток беженцев, в обратном направлении ехали те, кто, подобно Леннарду, стремился добраться до места катастрофы, чтобы узнать что-то о близких, либо охотники за сенсациями. Казалось, со вчерашнего дня вся Германия пришла в движение.
Поэтому он объехал город, описав большую дугу, и смог пробраться с юга через Вюрцбург и Штутгарт. Когда он подъезжал к небольшому городку к югу от Карлсруэ, его взгляду открылись первые последствия катастрофы. Разбитые окна, поваленные деревья, упавшая черепица. В одной из крыш торчала обугленная балка, пробившая ее снаружи, словно копье исполина (должно быть, ее несло сюда по воздуху несколько километров). Сейчас Леннард стоял у полицейского поста, перекрывающего юго-западную въездную дорогу в город.
— Извините, но здесь вам не проехать, — сказал молодой полицейский, который, судя по всему, тоже не сомкнул глаз этой ночью.
— Мне нужно к сыну, — взмолился Леннард. — Ну пожалуйста.
— Ваш сын совершенно точно не в Эттлингене. Весь город эвакуировали.
— А куда отправили людей?
— Кого куда.
«Полегче, полегче, — сказал себе Леннард, чувствуя, что вот-вот сорвется. — Этому бедному парню и двадцати нет. Его к такой ситуации никто не готовил. Конечно, он совершенно сбит с толку».