- Оставь это и закрой дверь, - сказал он, направляясь прямо к окнам, выходившим на шумную улицу. Он открыл двери и вышел на балкон, по обе стороны которого росли герани в глиняных горшках.
- Пять этажей вниз, - сказал он, его голос был слабым, когда он упал в туман за пределами комнаты. Он говорил, стоя спиной к Дане и она заметила, что у него пухлые ягодицы. Она отвела взгляд. Он повернулся и вошел внутрь, оставив двери на балкон открытыми и дав достаточно света, чтобы они могли видеть друг друга и очертания мебели. Он подошел к телевизору и включил его на музыкальную программу.
- Мне очень жаль. У меня тоже есть свои меры предосторожности. У вас есть какие-нибудь сигналы, чтобы послать сюда своих людей? - Он мотнул головой в сторону балкона.
Дана проигнорировала его вопрос.
- Значит, вы не будете возражать против того, чтобы мы вели наши дела в таком тусклом свете? Там мало что осталось сделать. Я отдам вам портфель, позвоню, и мы закончим.
Она прошла мимо Клейменова, который встал посреди комнаты, опустилась на колени рядом с кроватью и вытащила портфель. Когда она встала, он повернулся так, чтобы свет от уличных огней падал на ее спину. Она ясно видела его улыбку.
-Ты можешь позвонить немного позже, - сказал он, подходя к ней.
Он взял портфель одной рукой, а другой схватил запястье ее пустой руки. Он бросил ценный груз на мягкий стул позади нее и привлек ее к себе. Она была ошеломлена. Она сразу поняла, что у нее нет выбора. Он знал все: кодовые фразы. контрольно-пропускные пункты, контакты в каждом городе. Она не могла сейчас сбежать без портфеля и не убедившись, что он не поедет на аэродром, чтобы отдать их. Дана поняла, что ей придется позволить ему делать то, что он хочет. Она даже облегчила бы ему задачу, но, почувствовав, как его губы скользнули по ее лицу, она поклялась, что, когда он приземлится в Павлодаре, люди из РКО его убьют. Клейменов уткнулся лицом ей в шею, а его руки потянулись к задней части ее платья и нашли застежку-молнию. Одним плавным движением он дотронулся до основания ее позвоночника. Она была без лифчика, и когда он снял платье с ее плеч, оно упало к ее ногам, и она стояла перед ним в одних узких трусиках. Он взял по груди в каждую руку и начал их разминать. Несмотря на себя, она напряглась, и Клейменов начал тяжело дышать. слезы жгли уголки ее глаз.
- Раздень меня, - хрипло сказал он, и она начала, плача открыто, но беззвучно. Все это происходило в тумане слез, а потом они оказались на кровати. Она открыла глаза как раз в тот момент, когда он развел ей ноги, и она увидела его тело, мягкое, как брюхо жабы, и цвета молочной сыворотки. Его лицо было жестким, ничего не выражающим, когда он опустился на нее в тишине. Тупо уставившись в комнату, освещенную только мягким светом, лившимся с балкона, она позволила ему работать, слушая разнообразную музыку, барабанные ритмы падали, как вода с крыши дома в дождливую ночь.
После того, как Клейменов дважды истратил себя, Дана продолжала лежать неподвижно. Она не знала, что будет дальше, как это закончится. Он лежал на ней тяжело, как смерть, и после бесконечно долгого времени она подумала, что он заснул. Она попыталась высвободиться из-под него, но он начал снова, более неистово. Затем он остановился. Его руки накрыли ее и сжались сильнее. Снова сгибаясь, она начала бороться.
- Просто успокойся. - сказал он. - Успокойся. - Его рот был рядом с ее ухом. - Не кричи. Я засуну пальцы тебе в глотку прежде, чем ты успеешь произнести первый слог. Все равно тебя никто не услышит. Особенно Ринат. Ринат спит. Вечным сном. Вот почему я опоздал на нашу маленькую встречу. Он спит в зарослях под мостом. Он был там все время, пока мы разговаривали. не дальше ста метров ... мертвый. Мертвый, совершенно. Уснувший навсегда Ринат.
Ее ужас был абсолютным. Она почувствовала, как его живот дернулся, когда он засмеялся. и ее разум был обездвижен.
- Никого не осталось, кроме тебя и товарища Павла. - Она почувствовала, как его живот снова зашевелился. - Ты расскажешь мне о товарище Павле... - ее тело содрогнулось, и он крепче прижался к ней. - ... или я сделаю с тобой то, о чем ты никогда не мечтала.
Она начала кричать, и он засунул пальцы ей в рот с такой силой, что ногти порезали ей язык. На мгновение ее рука освободилась, и она изо всех сил замахнулась, с силой сжав его ухо. Он кашлянул и на мгновение ослабил хватку, и она высвободила другую руку. Рефлекторно она впилась большими пальцами обеих рук в его глаза и попыталась вырвать их из его головы. Алексей закричал и впал в неистовство, вырывая ее руки и покрывая быстрыми, резкими ударами. Она начала задыхаться и глотать кровь, а он все продолжал бить ее. Он кричал, ругался. Она схватила что-то, с чем можно было бороться, - брошенную подушку, пульт с тумбочки и, наконец, пепельницу. Она ударила его, и та раскололась. Оставшимся в руке осколком она ударила снова, сбоку. Так ловко, словно она разделывала свинью, она перерезала ему горло. Каким-то образом Дана выбралась из-под него и бросилась с кровати, ее рвало и она пыталась вытереть кровь, которая хлынула на нее. Это было нелогично, но она присела обнаженной в ногах кровати, раскинув руки по бокам и широко открыв рот, недоверчиво уставившись на беспорядок перед ней. Дана чувствовала его запах. Кровь была повсюду на простынях, все еще сочилась из Клейменова, чернее самой темноты. Она спряталась от его трупа, едва позволяя себе дышать. Он убьет ее за это, иррационально подумала она. Он с бульканьем поднимется с простыней и убьет ее. Она услышала, как начала стонать. но она не могла остановиться. Медленно ее челюсть начала дрожать. Она опустила руки на пол и поползла к стулу, где на полу лежала ее одежда, не отрывая глаз от комка, скрученного в простынях на кровати. Медленно поднявшись с пола, она собрала всю свою силу воли, оторвала взгляд от кровати и потянулась за одеждой. За мгновение до того, как она коснулась их, Дана увидела свои руки и остановилась. Водоворот в ее голове замер, когда она посмотрела на кровь, размазанную по ее рукам и животу, и почувствовала ее вкус в уголке рта. Казалось, она была вожделена ею. Ее и его кровь смешались вместе, неразличимые. В ступоре она повернулась, снова обошла кровать и пошла в ванную. Она взяла полотенце с вешалки над раковиной и начала умываться. Кровь сошла достаточно легко, за исключением сгустков, запутавшихся в ее волосах. Несколько раз ее тошнило от этого запаха. Она посмотрела в зеркало. Ее кожа никогда еще не казалась такой белой. Прямо над ее правой бровью вздулась продолговатая темно-бордовая шишка. Ее правая щека уже приобрела зеленоватый оттенок, а от левой челюсти до середины горла тянулась кровоточащая царапина. Увидев себя в таком состоянии, она подавила еще один приступ паники, поднимавшийся из ее живота. Ее колени угрожали подогнуться, и она прислонилась к раковине.
"Ты разумна", сказала она себе, глядя в зеркало.
Ей следовало продолжать думать обо всем. Всём. Ее одежда и портфель были там, с Клейменовым; она должна была забрать их. И пепельницу. Для этого не было никаких причин, но она не уйдет без той штуки, которой убила его. Ей нужно было подумать обо всем, потому что она хотела вернуться в комнату только один раз. Только ее одежда, портфель, пепельница. Взяв широкое полотенце с вешалки над комодом, она обернула его вокруг себя и плотно подоткнула на груди. Медленно, неторопливо она ступила на ковер перед дверью ванной. Мгновение она стояла на краю света, не в силах сделать шаг, который привел бы ее в темноту. Именно тогда она заметила, что телевизор замолчал. Она оцепенела от страха, что Клейменов бросится на нее с кровати. Она ждала, когда это произойдет. Все зло, казалось, таилось в жестоком беспорядке простыней. Затем что-то светящееся на ночном столике у кровати привлекло ее внимание. Она посмотрела на него в первый раз. Это были часы со светящимся циферблатом и цифрами, достаточно большими, чтобы их можно было прочитать с того места, где она стояла. Было пятнадцать минут первого ночи. Простой факт, который встал на место против других фактов в ее сознании, как тумблеры в замке. Она медленно перевела взгляд на телевизор и посмотрела на циферблат. Он все еще был включен. Канал закончил вещать в полночь. Это простое умозаключение прояснило ее разум. Клейменов был мертв, и в комнате находились только они двое. Она контролировала ситуацию; она должна была заставить ее работать так, как ей хотелось. Быстро двигаясь, она подошла к стулу, где оставила свою одежду на полу, и сняла полотенце. Одеваясь, она стояла боком к кровати, не желая поворачиваться к ней спиной, но и не желая смотреть на нее в упор. Закончив, она взяла портфель и сумочку и подошла к кровати. Ее нога на что-то наткнулась. Это была часть разбитой пепельницы. Когда она подняла ее и положила в сумочку, то заметила, что та раскололась ровно пополам. Где валяется другая половина? Она попыталась вспомнить, как лежала и как водила рукой слева направо. Она бы швырнула ее на пол с другой стороны кровати. На его стороне. Она обогнула край кровати и пошарила ногой по полу в темноте. Она ничего не нашла. Осколок все еще был с ним в постели. Ногой она оттолкнула его одежду, упавшую на пол. Она с болезненным облегчением заметила, что Клейменов метался и накрыл голову частью покрывала. Ей не придется видеть его горло. Она осторожно стянула простыню с нижней части его тела. Запах был невыносим. Она почти ничего не видела в темноте. Она неохотно протянула руку и включила ночник. Сцена была невыразимо гротескной при свете, и она была поражена ее безвкусицей. Это могла быть черно-белая фотография в одном из дешевых детективных романов.
Она заставила себя пошевелиться. Избегая его верхней части туловища, надеясь, что ей не придется снимать все покрывало, она посмотрела на его ступни и ноги. Ее сердце бешено забилось, когда она увидела блеск разбитого стекла, торчавшего из-под бледной лодыжки. Стараясь не прикасаться к ней, она вытащила кусок из-под его лодыжки и положила в сумочку. Она выключила свет и взяла портфель и сумочку в ванную. Стремясь поскорее выбраться из номера, Дана небрежно пригладила волосы, покрыв белую фарфоровую раковину рубиновыми пятнами засохшей крови и распущенными волосами. Она открыла кран, позволив воде растворить пятна и смыть их в канализацию ржавым водоворотом. Она посмотрела на свое лицо; не было никакой возможности скрыть ее опухшие синяки, так как она никогда не пользовалась косметикой и не имела ее с собой. Ей придется как можно больше закрывать лицо волосами. Бросив полотенце на пол, она взяла сумочку и портфель и вышла из ванной. Она прислушалась у двери номера. Она не ожидала, что кто-то будет в холле в это время ночи, но ее разум вызвал в воображении простые и пугающие совпадения. Она сняла табличку "Не беспокоить" с внутренней дверной ручки и открыла дверь. В коридоре пахло плесенью, когда она повернулась, закрыла дверь и повесила табличку на ручку. Она повернула ручку, чтобы убедиться, что дверь заперта изнутри, а затем завернула за угол к лифту. Войдя в вестибюль, она наклонила голову, позволив волосам упасть на лицо, и притворилась, что ищет что-то глубоко в сумочке. Насколько она могла судить, в вестибюле было пусто, и через несколько мгновений она вышла через боковую дверь на улицу, где от легкого моросящего дождичка тротуар блестел в темноте.
Глава 13
Файзулла Левкоев посмотрел вниз на дождливую улицу в свете утреннего тумана. Его локти покоились на обтянутых кожей подлокотниках кресла, а длинные руки, сложенные вместе в молитвенной позе, слегка касались губ в задумчивости. Он был одет в угольно-черные брюки от "Армани" и сверкающую белую рубашку от "Руффини", на манжетах которой блестело золото. Овальные запонки были сделаны из хризоберилла. Левкоев принимал древние связи как должное, как он делал так много драгоценных вещей. Так же поступали его отец и дед до него. Слегка повернув запястье, он взглянул на фарфоровый циферблат своих часов. Он удобно устроился в кресле, погруженный в свои мысли. Его глаза выдавали человека, доведенного до предела своих сил. Он не был дома уже три дня, и за последние двадцать четыре часа спал только на заднем сиденье своего "Мерседеса 500" ранним утром, когда он мчался по гладкой черной ленте, протянувшейся от Питера.
Он пришел прямо в офис и попытался разобраться в сообщениях, которые летели из Астаны и Москвы с поразительной последовательностью. Это было больше, чем он мог выдержать. Все требовали последних разработок, все требовали результатов, которые он не мог им дать. Сегодня ему предстояла встреча с агентом ФСБ, ответственным за расследование дела РКО. Несмотря на усталость, он криво улыбнулся при мысли об этой встрече. Это должно быть забавно. "Держи Дениса Литовченко в курсе", - сказал ему Бакаев вчера утром по телефону из Астаны. Левкоев находился на восьмом этаже питерского отеля "Азимут", сидел в пижаме и смотрел, как желто-серый смог надвигается с залива на юго-восток. Посол Жасмагамбетов кричал, приказывая ему получить от ФСБ все до последней капли информации, которую он сможет выжать. И от Булата Килибаева. Булат работал с Литовченко больше недели и уже должно было что-то получиться. Спецподразделение "Арыстан" не были идиотами.