Дым был далеко. Даже с дерева я его еле различал. Но всё-таки он был. Я засёк направление, спустился на землю, сел под соседним деревом, подальше от муравьиной кучи, и задумался.

Мне бы вроде обрадоваться полагалось. Но я воспринял этот дым совершенно спокойно. Тупо даже. Словно и не со мной вовсе всё происходило. Словно не ждал я втайне все эти дни чего-нибудь подобного. Жить-то ведь хочется!

А с другой стороны — неизвестно, что там впереди ещё ждёт, возле дыма. Поди угадай! Но тут уж выбирать не приходилось: либо к дыму, либо настанет зима. И тогда… И я пошёл. Деваться-то куда?

Идти пришлось долго. Дольше даже, чем я думал. И то бы я вряд ли куда пришёл, если бы случайно не набрёл на тропу. Сперва я принял её за обычную звериную — они мне часто попадались, — но тут на стволах имелись затеси. Значит, люди.

Вообще, наверное, полагалось бы волноваться. Как-никак плутал две недели с лишком в тайге. И вышел к людям! Но то ли отупел так за это время, то ли ещё что, но я никак не мог поверить, что путешествие моё подходит к концу.

Так что был я совершенно спокоен. Хотя, надо признаться, то, что меня там ожидало, я совсем увидеть не предполагал.

Я вышел на пепелище.

Вообще-то это был замок. Настоящий, хотя и деревянный. Со рвом, башнями — но очень старый. Да и небольшой размером. Так, фортеция местного значения. Во рву даже воды не имелось.

Подле замка совсем недавно стояла деревня. Тоже не очень большая. Дым от неё я и видел. А всё, что осталось, лежало чёрными, обугленными кучами. Тут-то я, пожалуй, пожалел наконец, что угодил сюда. Но было уже поздно.

Над замком летало вороньё. Вороньё каркало над пожарищем же. За деревней, на околице, я увидел людей. Но только подойдя ближе, понял, что они заняты похоронами.

Меня подвело моё плохое зрение: слишком близко я подошёл, чтобы разглядеть, что момент для моего визита не самый подходящий. А когда понял — меня уже тоже заметили.

Ситуация получилась глупейшая. Я только в тот момент осознал, что не знаю языка этих людей. А они — моего. Обычаи опять же… Одежда на них была явно классическая средневековая, в моём понимании, — какие-то холстины да кожи.

Облик типично крестьянский. Здесь присутствовали и старые и молодые. Мужчины, женщины, старики, дети. Солнце, разливая в воздухе золотую тоску, клонилось к горизонту, сильно пахло гарью.

Я смотрел на людей, люди — на меня. И вид у них был такой, словно я невесть какое чудо о десяти головах. И чем дальше мы глядели друг на друга, тем сильнее я чувствовал, в насколько же дурацкое положение угодил.

Я совсем было уже собрался повернуться и уйти обратно в лес — почти как гиппопотам в одной небезызвестной песне, — когда из толпы вышла женщина, подобротней и побогаче одетая, и, встав впереди, обратилась ко мне с каким-то вопросом.

В совершеннейшем замешательстве я понял, что обращается она ко мне по-русски!

— Кто вы? — спросила она. — И что вам здесь надо?

Замешательство продлилось необычно долго, поскольку я в такой ситуации попросту не мог сообразить, что отвечать. В конце концов я выдавил из себя:

— Извините меня, я нездешний… Я попал сюда издалека… Долго шёл лесом… Не могли бы вы мне помочь?