– Нет! О боже, нет. Она либо послала бы меня куда подальше, либо… – Фиона поежилась. – По-вашему, я хочу, чтобы она мне обо всем рассказала?

– А с кем-то еще вы не говорили?

– Нет. Да и с кем? С соседками о таком не пооткровенничаешь. А мама об этом узнать не должна. Никогда.

– У вас есть доказательства? Может, Дженни что-то сказала или вы сами что-то видели? Или это просто интуиция?

– Нет никаких доказательств. Если я ошибаюсь… Боже, как я была бы рада ошибиться.

– Я не думаю, что вы ошибаетесь, но проблема вот в чем: у меня тоже нет доказательств. Для суда слова Дженни непригодны, а улик, которые у нас есть, недостаточно даже для ареста, не говоря уже про обвинительный приговор. Если я не добуду чего-то еще, она выйдет отсюда свободной.

– Вот и хорошо. – Фиона прочла что-то на моем лице, или ей так показалось. Она устало пожала плечами: – А чего вы ожидали? Да, я знаю, что она, наверное, должна отправиться в тюрьму, но мне плевать. Она моя сестра, я ее люблю. И если ее арестуют, обо всем узнает мама. Да, с моей стороны дурно надеяться, что кто-то избежит наказания, но тем не менее… Такие дела.

– А как же Конор? Вы вроде говорили, он по-прежнему вам небезразличен. Неужели вы позволите, чтобы он провел остаток жизни за решеткой? Впрочем, долго он не просидит. Знаете, как относятся к детоубийцам? Хотите, расскажу, что с ними делают в тюрьме?

Фиона уставилась на меня:

– Постойте. Вы же не посадите Конора! Вы ведь знаете, что он этого не делал!

– Его посажу не я, мисс Рафферти, а система. У нас предостаточно улик, чтобы предъявить ему обвинения, и я не могу ими просто пренебречь, а уж признают ли его виновным, будет зависеть от адвокатов, судьи и присяжных. Я просто работаю с тем, что есть. Если у меня нет ничего на Дженни, остается только Конор.

Фиона затрясла головой:

– Вы этого не сделаете.

В ее голосе снова, будто кованая бронза, зазвенела уверенность. Она показалась мне странным подарком, крошечным согревающим огоньком в холодном здании, где я никак не рассчитывал его обрести. Эта женщина, с которой я даже не должен был разговаривать, которая мне даже не нравилась, была во мне уверена. Ей я солгать не мог.

– Нет. Не сделаю.

– Хорошо. – Кивнув, Фиона устало вздохнула.

– Волноваться стоит не о Коноре. Ваша сестра собирается при первой же возможности покончить с собой.

Я постарался, чтобы это прозвучало как можно жестче. Я ожидал, что у Фионы будет шок или паника, но она даже не повернула головы. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль по коридору, на выцветшие плакаты, провозглашающие спасительную пользу антибактериального геля для рук.

– Пока Дженни в больнице, она ничего с собой не сделает, – сказала Фиона.

Она уже все поняла. До меня вдруг дошло, что она, возможно, хочет, чтобы это случилось, что, как и Ричи, считает это актом милосердия или наказания. Или же ее чувства к сестре настолько запутанны, что даже она сама не смогла бы в них разобраться.