– Она случайно не упоминала об обстоятельствах смерти?

Он больше на меня не смотрел.

– Да, сказала. Ваша мама сама вошла в воду – типа, специально.

Я подождал, но он, очевидно, уже сказал все, что собирался.

– И ты решил, что я в одном шаге от смирительной рубашки? Так?

– Я не…

– Нет, сынок, мне очень любопытно. Давай выкладывай, какая логика привела тебя к такому выводу? Ты принял как неоспоримое, будто я настолько травмирован, что уже на расстоянии мили от Брокен-Харбора у меня начинается психоз? Ты решил, что безумие передается по наследству и я могу в любой момент раздеться и влезть на крышу, вопя что-то про рептилоидов? Боялся, что я вышибу себе мозги прямо при тебе? Будь добр, просвети меня.

– Я никогда не считал вас сумасшедшим. Никогда. Но то, как вы вели себя с Бреннаном… Это меня беспокоило даже до… до прошлой ночи. Мне казалось, что вы перегибаете палку, и я вам так прямо и сказал.

Мне отчаянно хотелось оттолкнуть стул и закружить по комнате, но я знал, что если подойду к Ричи, то непременно его ударю, и знал, что это плохо, хоть и не мог вспомнить почему. Я не двинулся с места.

– Ну да, ты так мне и сказал. А после разговора с Диной решил, что знаешь почему. Более того, ты решил, что у тебя карт-бланш в отношении вещдоков. Этот старый кретин, подумал ты, этот конченый псих сам ни о чем не догадается – он слишком занят тем, что рыдает в подушку, оплакивая мертвую мамочку. Я прав, Ричи? Примерно так все и было?

– Нет. Нет. Я подумал… – Он судорожно вздохнул. – Я подумал, что мы еще долго будем напарниками. Да, я знаю, как это звучит и кем я вообще себя возомнил, но я просто… Мне казалось, что мы сработались. Я надеялся… – Я смотрел на него в упор, пока он не осекся. – По крайней мере, на этой неделе мы были напарниками. А если у одного из напарников проблема, значит, и у другого тоже.

– Приятель, это было бы невероятно мило, только вот у меня никаких проблем нет. Не было, пока ты не устроил эту хрень с уликами. И моя мать тут ни при чем. Ясно тебе? Хоть сейчас дошло?

Его плечи как-то странно изогнулись.

– Я только хочу сказать… Я думал, может… Я понимаю, почему вы не хотите, чтобы Дженни закончила начатое.

– Я не хочу, чтобы люди убивали – ни себя, ни кого-то еще. Именно этим я и занимаюсь, и психологические копания тут излишни. Если кому-то и требуется хороший психотерапевт, так это тебе, коли, по-твоему, мы должны помочь Дженни Спейн спрыгнуть с крыши небоскреба.

– Да ладно, что за глупости. Никто не говорит, что мы должны ей в этом помогать. Просто… пусть природа возьмет свое.

В некотором смысле я почувствовал облегчение – пусть слабое и горькое, но все же облегчение. Из Ричи никогда не вышло бы детектива. Даже если бы не это дело, даже если бы я не был таким жалким, тупым слабаком, даже если бы я видел не только то, что хотел видеть, все равно – рано или поздно все обернулось бы точно так же.

– Я тебе не какой-то Дэвид Аттенборо[27]. Я не сижу сложа руки и не смотрю на то, как природа берет свое. Если бы я хоть раз поймал себя на такой мысли, то сам бы спрыгнул с небоскреба.

В моем голосе сквозило отвращение. Ричи содрогнулся, но я чувствовал лишь холодное удовольствие.

– Убийство заложено в нашей природе. Неужели не замечал? Люди калечат друг друга, насилуют, убивают – делают все то же, что и животные. Вот тебе природа во всей красе. Она мой злейший враг, дьявол, с которым я борюсь. Если у тебя все иначе, ты выбрал не ту работу.