Оставшиеся двое тоже удивлённо расширили глаза, и опустились на правое колено.
- Я не Польский, а Рязанский, а в остальном всё правильно, - хмыкнул я.
Посмотрев на стоявших на коленях князей, я спросил:
- Подписывать капитуляцию будете?
* * *
С теплом работы, естественно, прибавилось. Посадили вдоль дороги злаки, лён. От вступления в колхоз народ воздержался. Мужики всю зиму и весну бродили по округе. Брали пробы земли, растаивали её, нюхали, бодяжили водой, пили взвесь, жевали всухомятку. Определили, что вдоль дороги на Минск, самая нормальная. А так, земля в округе - дрянь. Песок, глина, да торф.
Я это знал и раньше, поэтому картофель высадил под Смоленском, отправив туда несколько семей моих первых колхозников, а здесь, вдоль трассы высадил кукурузу, а в промежутке между зелёной и красной горками, у переправы - арбузы. Казённых "колхозников" у меня было шесть сотен бойцов.
Зато глины здесь было много всякой: и кирпичной, и керамической, и огнеупорной, и цементной. Песка стекольного.... А железа болотного... Тут его и до нас собирали, но ковать не ковали. И не плавили. Было и метеоритное железо, которого уже насобирали возле села Брагино около тонны.
Со вторым поездом приехал сын Ивана Кузьмича, приказчика огненных дел из Рязани. За зиму он поставил здесь, и ковальное, и кирпичное дело, а сейчас ещё и стекольным занялся. Охотников пойти на службу к нему в огненный приказ было предостаточно. Казна платила справно. Ежемесячно.
По правому берегу часть частокола, до отмели, установили ещё по зиме, разобрав все, кроме побережной, стены крепости. Сейчас стали укреплять левый берег Днепра от устья Сожа за отмель, устраивая на месте естественной переправы большой судоходный шлюз с подъемным мостом. Там же ставили и водяные мельницы, льномялки, и водяные шестерёнчатые гидромашины, вращающиеся от напора воды. Весь металл сейчас шёл на трубы и металлические скобы.
В конце июля от Александра Олельковича прибыл гонец с вестью о том, что в большинстве уездов мятеж подавлен, захваченные бунтовщики ожидают моего суда. В Минске для этого подготовлена моя резиденция в только что построенном местном замке.
Ехать из Лоева мне не хотелось по нескольким причинам. Во-первых, я ждал гостей от султана, во-вторых от князей Глинских, в-третьих - мы стали закладывать новую кирпичную крепость, а главное, - меня втянуло строительство храма.
Храм уже был возведён под самую маковку, над которой плотники трудились с особым тщанием. Из Рязани доставили, отлитый Кузьмичом лично, бронзовый колокол с надписью: "От Князя Михаила Фёдоровича Рязанова городу Лоеву. Отлил Иван Кузьмич Ковалёв". Изготовлен крест с месяцем и узкими вторичными лучами - почти восьмиконечный. Ожидался праздник водружения креста и первого удара колокола. Я не мог его пропустить.
Замок свой я расширил, надстроив несколько хоромин с подклетями, и сделав к ним переходы, как и было заведено в этом мире. В том числе, я надстроил зал приемов. Не слишком большой, правда... "Сойдёт", - подумал я, и пригласил всех подсудимых на суд к себе.
Наступил торжественный день водружения креста и полумесяца. Мы так его официально и назвали, о чем наши гонцы разнесли по всей округе, вплоть до города Чернигова. К тому времени стали стекаться гости. Стояла середина августа 1455 года.
Князья Глинские прибыли из Чернигова втроём и с сотней воев, оставшихся за моим кордоном на левом берегу. Князья и свои шатры разбили там же.
Сулейман бей прибыл в день праздника рано утром. Я встречал его на тяжёлом вороном рыцарском коне. Кроме чёрной кожаной широкополой шляпы, кожаных штанов и куртки, никаких изысканных одежд на мне не было. Шёл накрапывающий дождь. И мой наряд соответствовал погоде.
- Плохая погода для праздника, Князь.
- Для радости любая погода хороша, а в горе, и солнце не в радость.
Сулейман бей качнул головой из стороны в сторону, видимо не зная, что ответить, но я выручил его.