Четверо конвоиров, по двое, взяв их за руки, вывели князей в двери, и потащили вниз по лестницам в подвал "воровского приказа". Я посмотрел на Князя Олельковича. Он сидел белее снега. Глинские о чём-то переговаривались. Гомельский сидел потупив голову.
- А эти, Сулейман бей, ваши! Забирайте...
- Спасибо за подарок, Великий Князь. А мы не посмотрим на казнь?
- На Руси не принято наказание превращать в развлечение.
- В этом ваша сила и ваша слабость, - сказал посол вздыхая, - Когда воин не только умирает радостно, но и убивает с радостью, он жаждет убивать, и он не победим.
- Согласен, Великий Посол, наши воины жалеют своих врагов, и в этом наша слабость. Но мы слишком любим наше Отечество, и эта сила любви во сто крат сильнее желания убивать. И тогда у наших врагов желание убивать вдруг пропадает, и появляется желание бежать.
Я говорил эти слова улыбаясь, почти смеясь, без напряжения и угрозы. Легко и спокойно. И Сулейман, тоже улыбнулся.
- У нас с тобой сильные и мужественные воины, - сказал посол, тоже смеясь. - И нам нет нужды проверять, кто из них побежит быстрее...
* * *
- Ты почему смурной? Не понравилось моё решение по бунтарям? - Спросил я Михаила Гомельского. Мы сидели с ним на скамье, установленной на входе в "разборную палату" воровского приказа, где только что закончилось "судилище".
- Не понравилось, - тихо сказал он. - Не по-христиански так...
- Тебе, как голове своего уезда, тоже придётся принимать решения, которые не многим будут по нраву. Всегда найдутся недовольные. Вон, гомельским понравилось решение, потому что они знают, что служить можно и туркам, и татарам. Ведь так и было столетиями. Русичи даже воевали с татарами Кавказ и Сарматские степи.
Ничего там с ними страшного не произойдёт. Им ещё и уделы султан в окраинных землях, в Венгрии, или в Болгарии даст. Султан сейчас на Папские земли пойдёт, и ему хорошие воины во, как нужны! - Я провёл большим пальцем по своей шее.
- У нас с ним уговор особый... Не переживай за них. Мы пока воевать не будем. Будем государство строить. А ты... Ежели хочешь себя в войне испытать, мне скажи. Наши многие вои султану помогать будут. Может быть и я пойду.
Михаил смотрел на меня некоторое время недоверчиво, а потом, поняв смысл сказанного, - изумлённо.
- Ты токма, не говори никому о том. Акромя тебя никто не знает о моих задумках. Коль о том заговорят, я пойму, что это от тебя "утекло". А моё доверие восстановить будет ох, как не просто...
- Я ведь не просил говорить мне... Да и клятвы не давал, чтобы молчать...
- Ты мне клятву верности дал. Помнишь?
Михаил снова опустил голову.
- Так то... по нужде вроде, как было...