- А, вот, что тебя мучает... - я усмехнулся. - Согласен. По нужде.
Я сделал паузу и сказал.
- Я отдаю тебе твою клятву верности, Михаил Гомельский. Но тогда, сдавай свои полномочия уездного головы своему помощнику, и можешь быть свободным. Ступай куда хочешь, живи, как знаешь. Усадьба у тебя в Гомеле есть. Деньги, пока, тоже. Но, ты, при должности государственные секреты узнал, и коли их кому расскажешь..., я тебе даже голову рубить не стану, а просто на кол посажу. И на груди повешу досочку со словами: "Он выдал Царёву тайну". Иди! Передумаешь, возвращайся, поговорим. Всяко бывает. Молодой ты ишшо. Моча в башке булькат. Ступай от меня!
Я нарочито гневливо толкнул его в плечо, на самом деле испытывая к нему искреннее уважение. Это был воспитательный процесс. Я предполагал, что из него может вырасти справедливый государственный муж.
Когда я звал его на должность головы, после того, как отнял почти все его земли, я многое объяснил ему, но не всё сразу человек понимает и принимает. Он спокойно воспринял передачу земель государству и освобождение крестьян от повинности. И колхозно-общинную систему принял, поняв её преимущество.
- Бог с ним! - Сказал я, вставая со скамьи.
Сулейман бея я проводил. С Глинскими поговорил. Они спокойно приняли новую форму государственного устройства, при которой ничего не теряли, и зная, что полного влияния на их земли у России пока нет. Мой указ платить десятину они подписали, но я был абсолютно уверен в своём понимании, куда они, с этим указом, поспешат прямо от моих ворот.
Это был мой просчитанный ход на шахматной "татарской доске". Ещё у меня была "османская шахматная партия" и "папская". Вот на третьей было подозрительное затишье. То ли на той стороне ещё думали, то ли уже походили, но я этих ходов ещё не видел.
Я четко представлял себе эту большую шахматную доску. Слева у меня были фигуры султана Мехмеда Второго, справа и по центру орденско-прусские. И те, и те пока играли на моей стороне. С противоположной стороны за доской играла команда папы Алонсо Борхи - доктора гражданского и церковного права. Сын, которого - следующий папа Александр Борха, скажет примерно следующее: "Не важно, во что верит простой народ, главное, чтобы он подчинялся". Цинизм игроков с той стороны делал их позицию намного сильнее моей.
Со своего левого фланга я похода "папы" не ожидал, но ждал татар, поэтому, пока было время, готовил оборону. От "истинных христиан - католиков" на всех направлениях я ожидал акций, что-то типа отравления колодцев и разбрасывания "чумных одеял". На морских участках - каперских войн.
Лоев я сначала думал сделать ярморочным городком, но передумал, и поставил кордоны по всем направлениям и охрану у закромов. Урожай кукурузы и картофеля мы почти весь оставили на семена. Ну или на "чёрный день", который, по моим расчётам, в эту зиму не ожидался.
На вырученные от продажи арбузов и стройматериалов деньги город закупил семена озимой ржи и пшеницы. Поля, после льна удобрили золой и известью, перепахали и засадили озимыми. Казённые амбары, заглубленные в песчаную почву, были набиты "под завязку".
По переписи, к зиме, у нас в городе проживало две тысячи двадцать семь человек. Из них, "казённых людишек" - девятьсот пятнадцать: гарнизон, бойцы которого были расписаны по различным приказам, составлял шестьсот человек.
Снабжение казенных людей проходило по "выписке". На складе получали рабочую одежду, в казённых торговых лавках по доступным ценам продукты питания. В выписке отмечалось, что и когда получено и куплено. На казённые продукты была норма. Поначалу почти все, купив задёшево, перепродали дороже частникам, но выгода в том была сомнительная. Просто в этот сезон ты, например, больше не ешь солонину, так как, её продал. Либо, иди покупай на рынке втридорога. И такие перепродажи прекратились. "Казёные", как их называли в народе, получали и снабжались неплохо, и позволяли себе завести придомовое хозяйство и огородик, из расчета три сотки на взрослого.
Стали заниматься животноводством. Ещё по зиме загнали около сорока голов диких свиней в загон. Отобрали у них поросят и выкормили. Я придумал скрестить дикого кабана с имеющейся домашней породой. Слишком уж дикие были огромные.
Когда встали реки, моя Гомелевская секретная служба доложила, что Михаил Гомельский из своего "замка" не выходит. По словам прислуги, слёг с лихоманкой, а я понял, - убёг к Глинским в Чернигов. О чём мне и доложили спустя пару недель, мои черниговские агенты.
Во время приезда братьев Глинских на праздник, тайные сотрудники Николая Петровича Фомина "перезнакомились" почти со всеми, сопровождавшими братьев персонами. А их было около сотни. С некоторыми "сдружились", хорошо прикормив. И сейчас, одновременно из нескольких "достоверных источников", поступила информация о том, что при дворе Глинского Григория появился молодой князь из Польши по имени Михаил.
Другие, ещё более надёжные источники, сообщали о подходе татар небольшими группками, которые "таборяться" вокруг Чернигова.
Почему-то мне казалось, что татары пойдут не на Лоев, а на Гомель, и мы стали готовиться к такому развитию. Но татары поступили хитрее. Они появились на левом берегу Днепра напротив Лоева в середине января, когда из Гомеля тревожных вестей ещё не было, и раскинули свои шатры.
- Дурят татары, - сказал Гришка, - наблюдая за юртами. - В юртах что ли готовят? И лошадей своих куда дели? Или по юртам попрятали? С них станется...