Сегодня нам рассказали, что несколько немецких самолётов всё-таки прорвались к городу, и бомбы были сброшены на Старо-Невском. Разрушены дома. Это сообщение произвело сильное и неприятное впечатление, ибо поколебалась уверенность, что Ленинград так хорошо защищён, как нас стараются убедить. Стало ясно, какая угроза нависла над нами.
В городе усиленно говорят о листовках, которые сбрасывают немцы. Их находят в больших количествах. Содержание листовок – ультиматум: если до 9 сентября город не будет сдан, начнётся массовая бомбёжка.
Автор:
Для Лееба взятие Шлиссельбурга было исключительно военным успехом. Для Гитлера данный факт имел также и политическое значение. О нём тут же раструбили органы пропаганды нацистской Германии по всему миру. Так Гитлер объявил о начале блокады Ленинграда. Но полноценной блокады всё же не было, поскольку оставалась связь ленинградцев с Большой землёй не только по воде, но и по воздуху.
Лееб был удручён тем, что рушились его планы: финны остановились на Карельском перешейке и восточнее Ладожского озера, ленинградский участок фронта был объявлен «второстепенным направлением», сопротивление противника повсеместно нарастало. Под участком, который Лееб объявил «войной несчастного человека», немецкий командующий имел в виду Шлиссельбургско-Синявинский выступ. Он оказался прав: всю блокаду там продолжались наиболее ожесточённые бои. По утверждению Даниила Гранина, очевидца тех событий, не только враг держал город в блокаде, но и голодные, малочисленные армии Ленинградского фронта лютой хваткой держали гитлеровские армии у стен Ленинграда.
Немецкий поэт и драматург Вольфганг Борхерт (1921–1947) ярко изобразил ужасы этой войны в своих произведениях. Он был простым солдатом, пытался уйти от преступной войны, дезертировав с фронта. Был осуждён и брошен в концлагерь. Тяжелобольным чудом пережил войну, правда, всего на два года. После него остались чудесные стихотворения и антивоенная пьеса «Там, за дверью».[40] В ней есть строчки, схожие с мыслями Лееба: «Когда мы были совсем детьми, они устроили войну.[41] А когда мы подросли, они стали рассказывать нам о войне. С восторгом рассказывали. Они были в таком восторге. А когда мы стали взрослыми, они придумали войну и для нас. И отправили нас воевать. И были в таком восторге. Никто не сказал, куда нас отправляют. Никто не сказал, что мы идём в ад».
Вечером 8 сентября немецкая авиация сбросила на город около шести тысяч зажигательных бомб. Во время второго налёта, уже ночью, прорвавшиеся к центру вражеские бомбардировщики сбросили около 50 фугасных бомб.
По утверждению академика Дмитрия Лихачёва, «немцы усиленно бомбили все продовольственные склады. Уже тогда они готовились к блокаде. А между тем из Ленинграда ускоренно вывозилось продовольствие и не делалось никаких попыток его рассредоточить, как это сделали англичане в Лондоне. Немцы готовились к блокаде города, а мы – к его сдаче немцам».[42] В этой фразе явно присутствуют эмоции и категоричность, но такие оценки действительно имели место, особенно среди творческой интеллигенции.
Дневник Скрябиной подтверждает, что командование группы армий «Север» не скрывало срока начала своего наступления и использовало этот факт для запугивания гражданского населения. Оно пребывало в полной уверенности, что капитуляция Ленинграда – лишь вопрос времени. Несмотря на возросшее сопротивление советских войск, несмотря на решение Гитлера забрать у группы армий «Север» подвижные дивизии, Лееб не сомневался в том, что Ленинград в конце концов сам сдастся, подобно Парижу и другим европейским городам.
Лееб:
Противник предпринимает попытки выйти в тыл войскам, блокировавшим Неву. Большими силами он атакует 12-ю танковую дивизию у железнодорожной линии Волховстрой – Мга и превосходящими силами – 18-ю моторизованную дивизию на Волхове.
В ходе сегодняшнего наступления 4-й танковой группы и 38-го корпуса возникли тяжёлые бои. По всему видно, что противник имеет чёткое намерение удерживать всеми силами внешний оборонительный обвод Ленинграда, который местами удалось прорвать частям 36-й моторизованной и 1-й пехотной дивизий.
Буров:
Опасность, нависшая над городом, возросла ещё больше. Перегруппировав свои силы, враг перешёл в решительное наступление. Основной удар он нанёс из района западнее Гатчины в направлении на Красное Село. Отбив первые атаки, наши части не смогли полностью отразить последующие удары.
Вражеские войска, обошедшие Ленинград с востока, предприняли попытку форсировать Неву. Эта операция имела далеко идущие цели – выйти на соединение с финскими войсками, действующими на Карельском перешейке. Но замысел гитлеровцев был сорван. Неоценимую помощь в этом нашим наземным войскам оказали стоявшие на Неве корабли Краснознамённого Балтийского флота.
Скрябина:
Вчера, в пять часов вечера, мы стояли на балконе: моя мать, тётка и я. Обсуждали наше безвыходное положение. Загудели сирены, а затем посыпались бомбы, стали рушиться дома. Несмотря на весь грохот, Юрик спал крепким сном. Я не выдержала, схватила спящего Юрика на руки и побежала в подвал. Там полно народу, особенно детей. Они громко плачут, прижимаются к обезумевшим матерям. При каждом новом взрыве женщины, из которых многие были коммунистками, судорожно крестятся, шепчут молитвы. В эти минуты антирелигиозная пропаганда забыта.
Бомбёжке, казалось, не будет конца. Сегодня узнали, что очень пострадал наш район. Некоторые картины мне навсегда врезались в память. Вот дом, разрушенный почти до основания. Но одна стена, оклеенная васильковыми обоями, уцелела. Даже картина висит, не покосившись. От другого бывшего дома над грудой кирпича, цемента, балок остался целый угол одной из верхних квартир. В углу икона, на полу детские игрушки, повсюду разбросанные, будто дети только что играли. Дальше – наполовину засыпанная обломками комната, но у стены кровать с взбитыми подушками и лампа. Случайно уцелевшие домашние вещи, открытые взору прохожих, словно немые обличители того, что кто-то чужой, безжалостный, ворвался в личную жизнь людей и варварски её изуродовал.
Автор:
С 9 сентября начался самый тяжёлый этап боёв за Ленинград. Несмотря на приказ Гитлера не брать город, командование группы армий «Север» всё делало для того, чтобы создать благоприятную ситуацию для изменения этого решения. Если бы не кардинальные, даже жестокие меры, принятые Г. К. Жуковым, исход мог бы быть другим.